– Как вы считаете, миссис Бишоп, можно ли было избежать такого количества жертв? Почему большая часть пациентов погибла? Вам никогда не казалось это странным?

– О, Джек, – тянет она, понурив плечи, отчего серый пес встревоженно замирает. – Конечно, я много раз задавала себе этот вопрос, как и все мы – жители Хайден Крик. Столько невинных людей, столько сломанных судеб, столько боли и страданий. Этот пожар унес жизнь тридцати девяти человек. Но я в самом деле не думаю, что у этих несчастных был хотя бы один шанс на спасение.

– Почему?

Я удивленно вскидываю бровь и смотрю в сморщенное лицо уборщицы.

Утомившись выпрашивать внимания хозяйки, серый пес наконец растягивается на цветастом коврике у ее ног и сонно зевает. Остальные давно дремлют неподалеку, уложив мохнатые головы на короткие лапы.

– Во время вечернего обхода большинству пациентов дают успокоительные препараты, которые улучшают ночной сон. Обычная практика в местах вроде госпиталя Хайден Крик. Когда правое крыло больницы обуял огонь, многие из них так и не проснулись. Персоналу, дежурившему в ту ночь, приходилось вытаскивать больных буквально на своих руках, Джек. Всего три дежурных медсестры, два врача и один охранник против неумолимого пламени. Что они могли поделать?

– Значит, большая часть пациентов правого крыла в ту ночь сгорела во сне? – говорю я, захлопывая блокнот. – Из-за снотворных?

– Увы, но это так!

Я отчетливо слышу, как в моем наушнике раздается звук нажатия клавиш, а спустя мгновение Зет негромко произносит:

– Спроси у Джиллиан, была ли она близко знакома с погибшими пациентами.

– Миссис Бишоп, – начинаю я, потерев переносицу. – Вы ведь так давно работаете в лечебнице Хайден Крик. Наверняка вы хорошо знали всех, кто погиб в ту ночь?

– О, безусловно, – отвечает она, понурив голову. – Все эти люди были не просто пациентами госпиталя, но еще и жителями города. У всех у них были близкие, родные и знакомые… Конечно, многих из них я знала лично. Знаете, в нашем городе живут очень простые и открытые люди, Джек. Почти со всеми, кто сгорел в ту ужасную ночь, мы нередко беседовали. Можно сказать, что среди пациентов у меня даже были друзья. Да и сейчас я нередко задерживаюсь в клинике после смены, чтобы поболтать с кем-то из больных.

– Спроси у нее про Мелинду, – настойчиво хрипит динамик в ухе. – Возможно, уборщица знает, как именно она погибла.

– Джиллиан, – говорю я, не вполне уверенный в том, что подобная фамильярность будет уместна. – Вы можете рассказать мне о Мелинде Вайт? Она числится в списке погибших…

– Конечно, – обрывает меня старушка. – Бедное дитя! До сих пор не могу поверить в то, какой ужасной оказалась ее судьба. Чистая, светлая девочка с добрым сердцем – Мелинда была как ребенок, а потому не могла выжить в мире за пределами госпиталя.

– В сводках было указано, что она скончалась не во время пожара, а спустя несколько дней?

– Да, – тяжело вздыхает уборщица и мне кажется, что она едва сдерживает слезы. – Мелинда была одной из тех, кого не успели спасти, до нее просто не дошла очередь. Все правое крыло здания было охвачено пламенем, и пожарные не могли прорваться внутрь. Они потушили огонь только ближе к рассвету, и тогда же наконец сумели проникнуть в палаты. Мелинду нашли в конце коридора, в душевых для пациентов. Бедняжка обгорела так сильно, что сперва ее приняли за обугленный труп, но затем оказалось, что у нее есть слабый пульс.

– Но помочь ей не смогли?

– О нет, – сдавленно отвечает Джиллиан. – К счастью, ее мучения длились недолго. Одному богу известно, какую боль ей пришлось вытерпеть перед смертью. Врачи не могли ее спасти, потому что ее ожоги были не совместимы с жизнью, но и не могли позволить ей уйти, а потому просто кололи обезболивающие, втайне надеясь на то, что она вскоре умрет и ее страдания закончатся.

– Это звучит ужасно, – искренне говорю я, пытаясь унять разбушевавшееся воображение, рисующее перед моими глазами кошмарные картины. – У нее были родные?

– Нет, – старушка грустно качает головой и кладет правую ладонь на спину спящего пса. – Родители Мелинды были неблагополучными, если вы понимаете, о чем я. Ее отец умер, когда крохе не было и двух лет, а мать вскоре лишили родительских прав. У Мелинды был старший брат, но ее разлучили с ним еще в детстве, поскольку малышей поместили в разные приюты. Позже Мелинда попала к нам, в госпиталь Хайден Крик. Девочку перевели из приюта в лечебницу, когда ей исполнилось шестнадцать.

Она ненадолго замолкает, тайком утирая уголок глаза, а я тупо таращусь в окно, светлеющее впереди за ажурной занавеской, за которым вовсю припустил октябрьский ливень.

– Джек, – произносит в наушнике грубый голос так внезапно, что я едва не подскакиваю от неожиданности, и это не ускользает от внимания старушки.

– Что с вами? – озадаченно интересуется Джиллиан. – Вы в порядке?

– Да, спасибо… – выдыхаю я. – Кажется, судорога.

– О, – она участливо глядит в мое лицо. – Должно быть, вы просто слишком долго сидели в одном положении, Джек. Попробуйте размять ноги.

– Вы правы, – я поднимаюсь с дивана и делаю круг по комнате, прислушиваясь к шипению в своем наушнике. – Кажется, теперь легче.

– Чудесно!

Уборщица улыбается мне в ответ, но затем, вспомнив тему нашего разговора, мгновенно мрачнеет. Должно быть, эта беседа все еще причиняет ей душевную боль, несмотря на давность происходящих событий.

– Джек, – повторяет голос в наушнике, но уже не так резко. – У Мелинды был брат. Ты понимаешь, что это может означать?

– Нет, – говорю я в пустоту, прежде чем осознаю это. – Нет… Кажется, ногу все еще немного сводит.

Я с размаха падаю в продавленное кресло и делаю вид, что разминаю саднящую мышцу.

– Попытайся расспросить ее о старшем брате Мелинды, – командует Зет. – Может быть, она вспомнит, как его звали.

Старушка продолжает обеспокоенно наблюдать за мной, пока я нещадно растираю голень. Решив, что эту дурацкую затею уже можно прекратить, я убираю руки и выпрямляюсь.

– Ну вот, теперь все отлично, – с легкой улыбкой заявляю я. – Но давайте вернемся к этой давней городской трагедии и моему будущему репортажу. Миссис Бишоп, вы не знаете, как сложилась судьба брата Мелинды? Возможно, вы помните его имя?

– Нет, Джек, я никогда не видела мальчика, – она разводит руками в стороны. – Я слышала, что какое-то время они с Мелиндой вели переписку, а она часто отправляла ему свои рисунки. Знаете, Джек, она чудесно рисовала. Все стены в палате Мелинды были увешены рисунками, и работники госпиталя нередко приходили полюбоваться на ее новые работы. К сожалению, беспощадный огонь уничтожил и Мелинду, и все ее рисунки.

– Очень жаль, – задумчиво отвечаю я, нахмурившись. – Их старая переписка с братом случайно не сохранилась? Это было бы очень трогательно – опубликовать частичку из прошлого погибшей пациентки.