всего позаботились о восстановлении правосудия. Одинаково строго карались как русские, так и местные жители. Бывали случаи, когда русских крайне строго наказывали за малейшую покражу у финна. Не говорим уже о серьезных преступлениях: за ограбление кирки, своевольный сбор контрибуции и т. п. беспощадно следовала смертная казнь.

Князь М. М. Голицын

Ландсгевдингом (губернатором) Финляндии был назначен граф Густав Дуглас. Потомок шотландских Дугласов, он состоял сперва лейб-драбантом Карла XII, участвовал в Полтавской битве, а в 1717 г. добровольно поступил на русскую службу, понравился Петру и управлял сперва Эстляндской губернией, откуда переведен был в Финляндию. Но так как и он позволял себе отступления от закона, то подвергался арестам и штрафам.

«Разоренная в конец» Академия и школы были восстановлены. Церковное управление получило правильное устройство. Была учреждена почта и исправлен почтовый тракт. Земледелие заметно оживилось. Торговля стала производиться при посредстве прежних ярмарок и незначительных сношений с Швецией и Россией. Особенную заботу проявили русские по восстановлению лоцманской части, без чего могло прекратиться трудное плавание по шхерному лабиринту. В Финляндии в это время одинаково ходили как русские, так и шведские монеты.

Наибольшей тяжестью на население ложилась, конечно, контрибуция, которую взимали в виде хлебной и денежной повинности, необходимых для содержания нашего войска. Но далеко не все содержание войска взималось с Финляндии, а лишь известная небольшая его доля, так как наше правительство устроило в главных городах края огромные склады и продовольственные магазины, которые пополнялись привозом на судах из Петербурга колоссальных запасов провианта и фуража. То, что требовалось русскими властями с местного населения, было строго соображено с тем, что в свое время получало с финского народа шведское правительство. Иначе говоря, то, что платило и взносило население при шведском владычестве, подлежало и теперь взносу и уплате. Ничего лишнего русские власти не брали и не требовали. Напротив, по просьбам и ходатайствам, они делали всевозможные облегчения, давали льготы, назначали отсрочки и даже вовсе освобождали бедных и разоренных от разных повинностей.

Русские владели Финляндией, но Карл XII мира не заключал и война по необходимости продолжалась. Чтобы побудить Швецию к заключению мира, Петру пришлось перенести войну на берега Скандинавии.

В конце 1718 г. Карл XII был сражен пулею при осаде одной крепости на норвежской границе. Об условиях мира заговорили теперь сильнее, чем прежде, но Швеция все-таки упорствовала, не желая делать больших земельных уступок России. Русские суда подошли поэтому к берегам Швеции. Зажглись здесь и там сигнальные огни и запылали шведские города, заводы и деревни. Разорение береговой полосы было очень значительное. Добыча русских ценилась в миллион, убытки же шведов достигали десятка миллионов. Но шведы не клали оружия. 27 июля 1720 г. русские выиграли значительное морское сражение при Гренгаме (около Аланда).

Швеция окончательно обессилела и запросила, наконец, мира. Уполномоченные воюющих сторон[9] съехались в маленьком финляндском городе Ништаде и подписали мирный трактат, по которому России были уступлены Швецией земли Выборгской губернии (часть древних Новгородских владений), провинции Эстляндская и Лифляндская.

Так закончилась Великая Северная война, продолжавшаяся 21 год. Россия вошла в состав великих европейских держав; она ногою твердой стала при море, прорубив «окно» в Европу, и тем умножила свои пути усвоения европейского образования. Вся русская история едва ли представляет другой вопрос более важный, чем борьба за обладание Балтийским побережьем.

Замок в Або

IV. ВРЕМЯ ЕЛИЗАВЕТЫ ПЕТРОВНЫ

После смерти бездетного Карла XII корона Швеции была предложена его сестре Ульрике Элеоноре (1718-1720). Через год она отказалась от власти в пользу своего супруга, который стал царствовать под именем короля Фридриха I (1720-1751). С него начался в Швеции «период свободы». При Фридрихе I, — особенно со времени подписания им в 1723 г. новой Формы Правления, — королевская власть потеряла почти всякое значение. Король лишился права назначать на военные и гражданские должности, расквартировывать по своему усмотрению войска, управлять финансами и т. п. Его обязали во всем следовать мнению большинства Государственного Совета. Короче — король сделался лишь носителем почетного титула. Действительная власть перешла к риксдагу.[10] Он все решал и все контролировал. Среди сословий риксдага первенствовали дворяне. Значение представителей Финляндии на риксдагах сводилось к нулю потому, что один Стокгольм высылал в него столько же депутатов, сколько вся Финляндия в совокупности. Кроме того, Финляндия небогата была дворянами.

Финляндия не раз жаловалась на свое положение. Она просила, чтобы ей назначали судей и чиновников, знающих финский язык, чтобы законы и постановления, оглашавшиеся в кирках, переводились на язык народа. Правительство обещало, но не исполняло своего слова. В то же время шведы крепко стояли за свои права и за свой язык. Если не допускать шведов к должностям Финляндии, — говорили они, — то это поведет к недоразумениям между двумя нациями, а эти недоразумения в свою очередь могут причинить большой вред государству. Шведы не скрывали, что всегда имели в виду слить финнов с собой путем колонизации, общих законов, одинаковых учреждений и т. п. Шведы находили, что требования финнов поведут к созданию отдельных республик, а это, по их мнению, совершенно недопустимо.

В течение первых двух десятилетий после заключения Ништадского мира отношения Швеции к России были ровные и спокойные. Мудрой и осмотрительной политикой устранялись всякие осложнения. Но Швеция не могла, конечно, забыть прежнего своего первенствующего положения на севере. Она не могла простить России своих поражений. Вскоре в Швеции образовались две крупные политические партии; одна воинствующая и сторонница Франции. Эту партию называли шляпами. Другая партия, миролюбивая и расположенная к России, известна была под именем шапок (или колпаков). Население Швеции заметно сочувствовало шляпам потому, что они более радели о былой славе родины, сильнее стремились приобрести утраченное господство на Балтийском море. По мере того, как росло и крепло значение шляп, отношения Швеции к России охлаждались и становились враждебнее. Франция усердно подстрекала стокгольмское правительство к войне с Россией, обещая ежегодные субсидии. Завязывались такие узлы, которые могли быть рассечены лишь мечем. Представители Финляндии на риксдаге стали на сторону шляп: они точно забыли, что бедствия новой войны падут всей своей тяжестью прежде всего на их многострадальную родину, которая к тому же оказалась плохо подготовленной к обороне, так как её крепости лежали почти в развалинах. Чувства вражды и мести, очевидно, затмевали разум шведов. Другие жили надеждой и мечтали одним ударом восстановить прежнее величие их отечества.

У шведов мелькал уже