«Я не для них рисовала, а для Тоньки. Ты же мне сказал, что клиенты все равно ничего не захотят, вот я и нарисовала для нее сказку».

– Я попробовала йогурт, и оно вдруг пришло.

– Отлично. Я сам вижу эту кампанию – сколько интересного можно сделать с этими персонажами, даже комиксы выпустить! Это золотое дно для рекламщика, и ты сегодня сорвала джекпот, понимаешь ты или нет? Похоже, что нет. Тетка, что тебе улыбалась, – настоящая акула, Валентина Одолина. Ее такие зубры обхаживали, а она стоит с тобой и хихикает. Над чем вы хихикали?

– Над туфельками Элли.

Мирослав смотрит на меня, скорчив такую гримасу, что удержаться от смеха невозможно.

– Ты зацепила ее за самое нутро – вот это и есть настоящая работа: зацепить клиента, воскресить его детские желания и симпатии. Мы все родом из детства, у всех есть нереализованные желания, несбывшиеся мечты, и дело рекламщика – дотронуться до этих потаенных и забытых воспоминаний, вытащить, дать их человеку: вот они, доступны, просто протяни руку. Идея с волшебными горшочками, с лепреконом и монетами – выше всяких похвал, причем ты это на ходу придумала, как и новогоднюю кампанию, а они это увидели и оценили. В общем, так. Если у тебя нет других планов, я бы хотел обсудить твою зарплату. Кабинет, насколько я понимаю, тебе понравился.

– Мирослав, я должна вам сказать, что…

– Не «вам», а «тебе» – мы все здесь на «ты», привыкай.

– Но… дело в том, что я… меня с прошлой работы выгнали.

– Отлично, значит, другой работы у тебя нет. Завтра сможешь начать?

– Меня выгнали, обвинив в мошенничестве и попытке присвоения средств фирмы.

Он посмотрел на меня и засмеялся. Я не понимаю, что смешного в том, что меня выгнали со скандалом на виду у всего офиса.

– Проехали. – Мирослав уже отсмеялся. – Только полный дурак мог поверить в это, а я не дурак, Лина. Насколько я понимаю, наш Фролов этой проблемой уже занимается, так что больше тебе не о чем беспокоиться. Как он лихо тебя сюда приволок, а? Послушай, у меня есть работа, а твой защитник будет занят еще где-то час, и если ты собираешься его ждать…

– Он велел ждать.

– Может, поможешь разгрести завалы?

– Конечно. Давай, что нужно, и я с удовольствием… если смогу.

– Брось это, Лина. – Мирослав уже не улыбался. – Ты все можешь, неужели ты не поняла? Подруга, ты сегодня сорвала заказ, который сулит такие деньги, что даже я приседаю от восторга и ужаса. У них чудовищный рекламный бюджет, это транснациональная компания с главным офисом в Лондоне. Они выпускают молочко, соки, конфеты, сладкие напитки, джемы… да боже мой, чего только они не выпускают! И если им понравится наша работа – а они уже готовы платить, то, имея их в клиентах, мы будем кушать свой хлеб с икрой, и икра будет не кабачковая, уж будь уверена. А главное – ты понравилась Одолиной сразу, а это не что попало. Так что оставь сомнения, Лина. Я рад, что ты с нами.

Интересно получается в жизни. Только что все рухнуло – и вдруг само по себе построилось снова. Может, старое сломалось именно потому, что нужно было дать дорогу новому?

Я не сильна в таких материях, но сейчас я чувствую себя спокойно и уверенно. Хотя утром мне казалось, что я на этом свете лишняя.

– Голову откинь… Теперь спокойно лежи.

Что-то липкое полилось мне на грудь и шею и частично на лицо. Это невозможно будет отстирать и сложно отмыть. Налепили нашлепку из воска, прямо на правый глаз, и это добавило негативных ощущений. А второй глаз открыть нельзя.

– Подожди, Костя, руку надо вот так. Лежи, тело.

Это мне кто-то говорит. Я – труп, и меня сейчас вертят во все стороны, укладывая как можно более правдоподобно. И всю залили чем-то липким, но это точно не кровь, потому что запах не похож. Наверное, краска, одежду, судя по всему, теперь придется выбросить.

Кто-то берет мою руку и подворачивает ее.

– Спокойно. Дай мне сделать свою работу.

Мужской голос, и я знаю, кто говорит – красивый темноволосый мужик по имени Дэн. Так его все тут называют. У него темные брови вразлет, темные короткостриженые волосы, чеканный профиль и обалденные глаза. Светлая кожа, чисто выбритые щеки, крепкий подбородок… Я видела его очень недолго, Фролов познакомил меня с ним вскользь: знакомься, Лина, это Денис Реутов! – он вообще здесь всех знает и Дэна тоже… Не успела я повосхищаться его неземной красотой и невероятно соблазнительной задницей, как он деловито уложил меня на пол, засыпанный листьями, и принялся лить эту липкую гадость и дергать меня за конечности. Он называет меня просто – тело. Лежи, тело, не мешай мне работать.

– Так тебе неудобно, я знаю, но ты должна иметь вид трупа.

– Лишь бы не запах…

– Нет, запах нам не требуется. – Он засмеялся. – Забавная ты какая… Лежи вот так, я посмотрю, как ты выглядишь в объективе. Не двигайся. Лицо верни на место, улыбающийся труп – это зрелище так себе. Ага, вот так хорошо. Все, не двигайся, снимаю! Черт, подбросьте на нее немного листьев – будто ветром нанесло… ага, вот так. Тело, не двигайся! Теперь лицо крупным планом… рот приоткрой… вот, хорошо, снимаю. Есть. Все, всем спасибо, свободны. Тело, поднимайся.

– Что вы на меня налили?

– Искусственная кровь, как в фильмах ужасов. В нашей лаборатории взял. По цвету и консистенции неотличима от настоящей, но запах, конечно, химический.

– Это хорошо. Она отстирается?

– Понятия не имею.

Он такой красавчик – и я, вся в искусственной крови, и листья облепили меня, еще и под труп загримирована. То есть мне реально сделали такой макияж. В зеркале я вижу свои волосы – всклокоченные, слипшиеся кровавыми сосульками, и синие тени под глазами, бледные губы – ну, точно восставшая из мертвых, как в фильме ужасов. А нашлепка на глазу кажется кровавой дырой, это реально страшно. И весело.

– А нашлепка на глазу? Зачем она, для страха?

Дэн на минуту замялся и отвел глаза.

– Что?

– Не хотел тебе говорить… Ну да теперь все равно узнаешь. Они хотели для подтверждения твой глаз. Ну, кроме фотографий.

– Глаз?!

– Вот черт… Я тебе не говорил, не хотел пугать. Она глаз твой потребовала как доказательство.

Хорошенькое дело.

Я даже представить себе не могу, как бы они потом этот глаз рассматривали. А куда бы они его дели в итоге, просто выбросили? Хорошо, что не знала, я бы все время об этом думала.

– Прямо как злая мачеха в сказке о Белоснежке… только та вроде бы сердце хотела, а тут глаз… я-то думала, зачем вы мне эту нашлепку на лицо налепили.

– Ну, вот. Передаст ей наш человек фотографии и глаз, она деньги ему отдаст, и готово. Нам за раскрытие дела честь и хвала, а ты живешь как жила и в ус не дуешь.