что на этом жестокие уроки судьбы не закончились, и я попрощался с мечтой…

А сейчас, глядя, как на белоснежной скатерти сами собой появляются тарелки, наполненные снедью, ощутил себя так, словно оказался в детстве. Мозг взрослого заскрипел, будто несмазанная телега. Казалось, я ощутил каждую ржавую шестерёночку…

Этого не может быть потому, что попросту невозможно!

– Какая интересная голограмма. – Язык немного заплетался от изумления. – Даже запах передаёт.

– Надеюсь, тебе нравятся макароны, неприкаянная душа. – Довольный произведённым эффектом, паренёк потёр ладони. – Тётя София их обожает.

– Ты про другую неприкаянную душу, которую тоже занесло в Шаад? – с трудом отрывая взгляд от Джессики, которая с аппетитом вгрызлась в куриную ножку, уточнил я. И пробормотал: – Как бы я хотел поговорить с ней.

– Сами бы не откашались, – проговорила девочка с набитым ртом. – Но свяшь оборвалась.

– Может, я смогу её наладить? – осторожно предложил я. – У меня неоконченное технологическое образование и есть некоторый опыт наладки коммуникаций.

– Ты же не маг, – накладывая себе спагетти, снисходительно фыркнул Джонатан.

– Тётя София тоже, – напомнила Джессика и с улыбкой посмотрела на меня. – Пусть попробует. Может, папа нас удивит?

– Он только это и делает, – скривился парень и кивнул на мелкую. – Пусть для начала попробует Агнесс накормить…

Я перевёл взгляд на малышку, которая сидела в подобии детского стульчика и в этот же момент с энтузиазмом ударила большой ложкой по своей тарелке. Брызги полетели во все стороны, и часть их попала на моё лицо. Зажмурившись под довольный детский смех, я машинально облизнулся.

Сладкая манная каша…

Настоящая!

Так это не голограмма и не обман зрения. Парнишка на самом деле наколдовал нам еду.

Как удобно. Не нужно ни холодильника, ни плиты… Не надо тратить время на готовку. Мечта, а не скатерть!

– И разберётся с посудой, – ехидно закончил Джонатан, и у меня нехорошо засосало под ложечкой. – Тогда и посмотрим.

– Джон! – воскликнула девочка. – Ты же знаешь, что…

– Сама хочешь это сделать? – Её брат дёрнул уголком рта.

– Я уже наелась! – мгновенно сориентировалась девочка, вскочив, на миг обняла меня и чмокнула в щёку. – Я в тебя верю!

И сбежала так быстро, что дурное предчувствие усилилось. Но отступать я не собирался.

– И? – строго посмотрел я на пацана. – Если я сделаю это, станешь меня слушаться?

– Возможно. – Он отодвинул тарелку и тоже поднялся. – Смотря, как ты это сделаешь.

– Если справлюсь, то поможешь мне с ремонтом, – торопливо предложил я, стоило ему сделать шаг к выходу.

– Посмотрим, – не оглядываюсь, ответил он и покинул столовую.

Мы с Агнесс остались один на один.

И счёт был ноль — ноль.

Пока.

Накормить ребёнка и помыть посуду? Разумеется, я справлюсь! Даже не сомневался в этом. Передвинув тяжёлый и жутко неудобный стеклянный табурет, я помянул по бабушке того, кто придумал обставлять столовую в подобной мешанине стилей.

Взяв маленькую ложечку, зачерпнул немного каши. Агнесс внимательно следила за каждым моим движением, и ничего не предвещало беды. Судя по тому, что я услышал от детей, кормил сестрёнку Джонатан. Может, она слушалась лишь мужчин? И теперь я, как новый папа, возьму на себя эту несложную обязанность.

Для начала я попробовал кашу сам, чтобы убедиться, что ребёнок не обожжётся. Да, я давно вырос, но всё ещё помнил, как неприятно было есть горячую пищу. А затем поднёс ложечку ко рту девочки и просюсюкал:

– Давай, за папу!

Она засмеялась и хлопнула ложкой по тарелке. Я вздрогнул и снова зажмурился — по щеке сползала целая волна каши. Поджав губы, я отложил ложечку и вытерся рубашкой.

– Сначала нужно было исключить опасность, Сокол. – Проворчав это, потянулся к ложке, которую удерживала малышка. – Милая, отдай это мне!

Только аккуратно взял испачканный в каше столовый прибор и потянул на себя, как девочка заголосила так, будто ей вырезали гланды. Мне в детстве пришлось пройти эту жуткую процедуру, и было трудно забыть собственный крик, стоящий в ушах. Отпрянув, я выставил ладони.

– Тише-тише… Папа не будет отбирать. Только не плачь. Хорошо?

Личико девочки тут же разгладилось, всемирная скорбь ушла из наполненных влагой глаз. Более того, малышка захохотала…

И снова ударила ложкой по тарелке.

Закрыв глаза, я ощутил, как тёплая склизкая каша, прилипнув к лицу, накрыла его полностью, словно маска.

Сжав челюсти, я запретил себе злиться.

«Спокойно, Сокол, – увещевал. – Это всего лишь несмышлёный ребёнок. Она не хотела плохого».

С трудом взяв себя в руки, я снова вытерся уже порядком перепачканной рубашкой. В шкафу настоящего папы Агнесс я видел ещё с десяток, поэтому не сильно волновался по этому поводу. Главное — выполнить задание Джонатана и, завоевав доверие упрямого пацана, приняться за обустройство нашей новой жизни.

Натужно улыбнувшись избалованной малышке, я произнёс:

– Играть едой плохо!

В ответ она снова хлопнула ложкой, но в этот раз я заслонился тарелкой. Опустив её, погрозил девочке:

– Прекрати, а то будет а-та-та!

Она упрямо ударила, вызвав новые брызги каши.

– Я кому сказал? – Злость выходила из-под контроля.

Агнесс затихла, рассматривая почти пустую тарелку. Я с удовольствием рассмеялся:

– Обойма пуста. Сдавайся папе, девочка!

Придвинувшись, я решил соскрести кашу с краёв тарелки и всё же накормить ребёнка…

Но тут она шлёпнула ложкой мне по лбу. Зазвенело так, будто на меня свалился рояль.

Глава 14

Когда открыл глаза, сразу подумал, что первый папа наверняка умер не без помощи малышни.

Я лежал и смотрел в чистое небо. Перед глазами до сих пор вертелись звёздочки. Я слушал заливистый смех малышки, которой всё это явно казалось весёлой игрой, и осознавал, что магией владеют не только старшие дети.

И это пугало.

Непостижимая сила, вложенная в маленькие ручки несмышлёного ребёнка, хлеще коробка спичек