Лида растерянно поглядела в окно. «Волга» стояла у кирпичнойдевятиэтажки с приметным козырьком на крыше. Сзади красовался пустырь –очевидно, это самая окраина города. Да ведь это дом Евгения, каким егоописывала Соня! Точно – вон и аршинный номер сорок девять на стене. УлицаКараульная, 49. А квартира 14. На четвертом этаже.

– Я не пойду, – пробормотала Лида, чувствуя, как на неенакатывается паника. – Дальше вы уж сами. Отпустите меня!

– Не глупи, дурища, – почти ласково сказал губастый, ивместо его зеленоватых гляделок на Лиду уставился черный глазок пистолета. – Мытут все нарочно собрались исключительно ради приятной встречи с тобой, а ты: непойду, не пойду! А кто, кроме тебя, покажет нам, где у твоего любовникатайничок?

* * *

В Шереметьеве Джейсон сразу прошел через «зеленый коридор».Таможенник даже не взглянул на его плоский чемодан из дорогой кожи. Шлепнулпечать, куда ее полагается шлепать, махнул рукой:

– Велком ту Москоу! – и широко зевнул, тотчас забыв проДжейсона.

Эх, если бы на обратном пути удалось попасть к такому жеполусонному, доверчивому молодому человеку! Но это вряд ли удастся. Уж конечно,непременно именно на том рейсе, на какой взял обратный билет Джейсон, станутискать политического беглеца, или какого-нибудь местного наркобарона, иличеченского террориста. И аэропорт окажется наводнен полицией, то есть милицией,собаками, поисковыми устройствами и всякой такой гадостью.

Именно так случилось в прошлом году в Амстердаме, откудаДжейсон транспортировал очередной экспонат своей коллекции. Это был его первыйопыт в нелегальном вывозе предметов искусства из-за границы, а проще сказать –в контрабанде. Что и говорить, натерпелся он в тот вечер – особенно когдаизящный каштаново-коричневый доберман засновал между людьми, стоящими в очередина таможенный досмотр. Только многолетняя, можно сказать – врожденная привычкаблефовать в покере (мать Джейсона, Барбара Полякофф, урожденная Каслмейн, былане только полной тезкой знаменитой фаворитки английского короля Карла II, но ичемпионкой штата в этой игре и автором нескольких учебных пособий дляначинающих, то есть кое-чему научила своего единственного сына!) помогла емустоять со скучающим выражением, в то время как в голове толклись бредовыемысли: «А вдруг пес натаскан не только на наркотики, но и на запах маслянойкраски? Ведь Амстердам – столица мировых художественных ценностей и…похитителей оных?»

В это мгновение пес поглядел на Джейсона узкими,проницательными глазами, громко вздохнул – и оставил его чемодан в покое.

Джейсон перевел дух не менее шумно – но тут же его началточить червь нового беспокойства. А вдруг при просвечивании багажа обнаружитсядвойное дно? Вдруг у таможенников есть особые устройства для его выявления? Онет, конечно, там нет никакой пустоты, которая могла бы обнаружить себя припростукивании, да и не двойное это дно, строго говоря, а просто уплотненная,герметичная обшивка, но все-таки… Что, если ему прикажут открыть чемодан, апотом начнут пороть эту обшивку? Прощай, честное имя, прощай, свобода. Впередиарест, суд, тюрьма и позор. Джейсон поставил на карту все, абсолютно все радисомнительной радости обладания некой редкостью, а ведь он даже похвастаться ниперед кем не сможет! Придется, подобно Скупому рыцарю (Джейсон любил Пушкина),перебирать «в сундуке», точнее, созерцать в небольшой галерее, куда вхож толькоон и доверенный слуга, свои запретные сокровища… Но это если повезет и никтоничего не обнаружит!

Повезло…

Потом, в самолете, когда двойная порция джина помогланемножко расслабиться, Джейсон уже с чувством некоторого стыда вспоминал освоем испуге. Все-таки он не слишком тщеславен – в том смысле, что радостьобладания той или иной картиной не возрастает в нем прямо пропорциональноколичеству восхищенных воплей его знакомых, которым может представиться счастьезаконно любоваться этой картиной в его доме в Сиднее или зреть ее на публичнойвыставке с золоченой табличкой: «Из коллекции Дж. В. Полякофф». Да, онпредпочитал тайную страсть явной, он именно Скупой рыцарь, его вполне устраивалонаслаждение несметными сокровищами в одиночестве. Именно тогда вполне четковыработалось его жизненное кредо: если он сможет раздобыть очередной экземплярдля своего собрания легальным путем, скажем, на аукционе Сотби или выкупив удругого такого же одержимого любителя, – это прекрасно. Всегда приятно, аглавное, безопасно ощущать себя законопослушным гражданином. Но если вдруг емупредложат стоящую контрабанду… что поделаешь, Джейсон спрячет своюзаконопослушность в карман.

Принимаясь за вторую порцию двойного джина, он хмыкнул,донельзя довольный собой. Все-таки он вполне унаследовал дух этих трехавантюристов – своего отца, и деда, и прадеда. Преуспеть в штате Новый ЮжныйУэльс чужаки могли только в том случае, если были отъявленными авантюристами. Нуда, ведь они видели в Австралии не часть цивилизованного мира, к какому надоприспособиться, перед каким надо смиренно гнуть спину, а просто дикую,необжитую землю, которую надо прогнуть под себя. Это современное выражениечрезвычайно нравилось Джейсону. Точно так же «прогибали» под себя Сибирь иПоволжье его давние предки Поляковы и Чернореченские, нанимавшие калмыцких иказахских байгушей, то есть бедняков, пасти гигантские овечьи отары, положившиеначало будущему богатству… увы, изрядно потрепанному революцией, но все-такисумевшему возродиться на бескрайних австралийских просторах.

Приятно ощущать себя авантюристом, этаким пиратом ифлибустьером! И не менее приятно сознавать, что не ошибся в выборе партнера.Этот парень обещал Джейсону регулярно пополнять его коллекцию – в основном засчет русской провинции, где еще сохранились истинные шедевры.

Джейсон с великолепным простодушием отогнал от себя мысль отом, что его новый знакомый имел в виду прежде всего музеи этой самой русскойпровинции. Его бывшие соотечественники совершенно не умеют беречь своисокровища. А ведь сказано – не вводи в искушение малых сил, в смысле воров.Кроме того, большевистская Россия в свое время немало поживилась состояниемПоляковых, так что пришло время возмещения ущерба. Как говорили те жебольшевики, начинается экспроприация экспроприаторов!

А что касается законов о контрабанде… Джейсон вспомнил своибредовые страхи: арест, тюрьма, суд. Как изрек великий Пушкин, «ты сам – свойвысший суд».

Вот именно: «Ты сам свой высший суд. Всех выше оценитьсумеешь ты свой труд. Ты им доволен ли, взыскательный художник? Доволен? Такпускай…» И далее по тексту!