укачало, и три головы заплелись косичкой, поэтому он не сразу понял, что находится совсем не в Городе Драконов.

– Ке-ке-кетчуп, ты какую-то недоброкачественную коробку принёс, она трясётся, – пожаловался Потапов, расплетая головы. – И вообще, просили же не кантовать. Ой!

Вот именно «ой!». Потапов обнаружил, что сидит под настоящей пальмой в совершенно незнакомом саду. Вокруг сияли всевозможные маргаритки и прочие розочки, а нахальный дельфиниум так и лез в нос. Первым делом Потапов проверил, нет ли на пальме бананов.

– Нет, – огорчился Потапов. – Некачественная пальма. Наша лучше. Минуточку, а как я тут очутился?

Вообще-то Потапов был очень умным драконом. Наверное, потому что трёхголовым. Особенно здорово соображала левая (любимая) голова, и Потапов всё понял:

– Наверное, тот преступник, который украл Стасика и кастрюлю, украл и меня. Из-под берёзы. И запихал в какую-то оранжерею. Думал, что я – десять кило золота, ха-ха! Подожду-ка я его здесь. Он ка-ак придёт забирать выкуп, а я ка-ак зарычу на него! Ка-ак топну ногой!

И Потапов топнул ногой. Наверное, для репетиции. Но, как выяснилось, он это зря сделал. Потому что здешняя поверхность на драконов рассчитана не была, и Потапов не успел даже дотопать до конца, как провалился! Да не слегка, по щиколотку, а от души ухнул с головкой. Вернее, с головками.

Стоит Потапов в чём-то вроде колодца, над левой (любимой) головой – клочок синего неба, над двумя остальными – зловещие своды. Вправо уходит чёрный коридор и влево тоже уходит, и не менее чёрный.

– Это я провалился, – понял сообразительный Потапов. – В какое-то подземелье.

В общем-то Потапов не расстроился. Ему всё равно было, где искать Стасика, и он решил сначала поискать в подземелье. Тем более вылезти всё равно никакой возможности не было. Пошёл Потапов наугад – направо. Подземный ход был узкий, но чистенький и, видать, обитаемый – то фантик конфетный попадётся, то надпись мелом: «Сигизмунд – дурак», «Лизелотта плюс Беовульф равно любовь», «Взрыв восемнадцатого. Агент 008». Потапов знал, что нельзя читать надписи на стенах и очень старался не смотреть. Но имея шесть глаз на трёх головах, это сложно. Наконец подземный ход закончился тупиком. Не совсем, конечно, тупиком – на потолке была небольшая дырка, из которой торчали клочки соломы. Весь Потапов в эту дырку ни в жисть не протиснулся бы, а одна голова – пожалуйста! Левая (любимая) голова проковыряла солому и высунулась наружу. Она была самая непоседливая.

– Куда-куда? – изумлённо спросил кто-то у Потапова.

– Я только посмотрю, – объяснил Потапов и ахнул: прямо перед его носом сидела взъерошенная курица. Потапов сразу вспомнил, как они с ребятами в Новый год ели жареную курицу, и сказал:

– Ой, какая птичка симпатичная!

– Ко-ко-ко… – застенчиво потупилась курица и стрельнула глазками в Потапова.

– Значит, это курятник, – вслух размышлял Потапов. – Подземный ход одним концом выходит в курятник, а вторым интересно куда?

– Куд-куда? – поддержала светскую беседу курица и кокетливо склонила головку набок.

– Да, мадемуазель, вы правы, – на всякий случай сказал Потапов. Он всегда был вежливым с дамами. Даже если они клушки.

Курица восхищённо всплеснула крыльями.

– Пожалуй, мне пора, – кивнул ей Потапов. – Я вас никогда не забуду.

И хотел засунуть голову обратно, но тут на него налетело нечто встопорщенное, орущее и с очень острым клювом. Этим клювом оно начало долбить левую (любимую) голову Потапова.

– Ой! – возмутился Потапов. – Это что за взбесившийся отбойный молоток!

– Кукареку! – тоже возмутилось нечто с клювом.

– Петух, – догадался умный Потапов. – Не клюй меня, идиот ревнивый, я вовсе не собираюсь отбивать у тебя твою барышню!

– Ко-ко-ко! Как?! – теперь возмутилась курица и начала клевать Потапова с другой стороны.

«На редкость дружная семейная пара, – подумал Потапов. – Единомышленники». И опять попытался убрать голову. Но с прицепившимися курями голова в дыру не пролезала. Тогда Потапов выдохнул для похудания, просунул в дыру вторую голову и боднул ею петуха в то место, откуда хвост растёт. Петух завопил что-то неприлично ругательное и отлетел в угол курятника. Курица от толчка потеряла равновесие и шлёпнулась с Потапова, задрав ноги.

– Ах! Ах! – причитала курица. – Какой кудах!

– Сами виноваты, – отдуваясь, сказал Потапов. – Нечего было драться. Гриль по вас плачет.

И залез в подземный ход.

– С этой вежливостью всегда по шее надают, – подумал он. – Или по голове.

И пошёл по подземному ходу в другом направлении. Вы-то, конечно, помните, что ход вёл в тронный зал. Но Потапов этого не знал. И когда дошёл, то, на всякий случай, сначала высунул в отверстие правую голову. А то вдруг там какой-нибудь коровник, и его коровы забодают. А левая голова и так уже пострадавшая. Он решил с коровами вежливость не разводить, а сразу ругаться. Но коров не было, и Потапов высунул все три головы.

Под троном было тесно. Головы поместились, а туловище осталось в подземном ходе. Лежит Потапов и удивляется: куда он попал. Перед носом – два здоровых башмака притопывают, а за башмаками – куча народу орёт и руками размахивает:

– А наш принц образованный, два языка знает со словарём! Нет, Ваше Величество, не надо корону снимать, а то если вы её опять в меня бросите, то война будет. Примета такая.

– А наша принцесса за десять минут из конструктора крейсер собирает! Хотя по инструкции домик с цветочками полагался!

– А почему она на заборе сидела? Это неприлично.

– Надо было, вот и сидела. Тренировалась. Кто на заборе усидит, того с трона-то ни за что не спихнёшь. Значит, государственный переворот не страшен.

– И вообще, регламент, регламент!

– У-у-у, – подумал Потапов. – Раз регламентом ругаются, то скоро и до консенсуса дело дойдёт, а это опасно. Пора убираться. Стасика тут явно нет.

Потапов убрал из-под трона две головы, а левую (любимую) не успел. Король разволновался и с криком: «Сам демократ!» брыкнул ногой и попал Потапову туда же, куда Принцессе в третьей главе. Тогда Потапов от неожиданности укусил Короля за ногу. Нечаянно, конечно, и не очень сильно. Даже ногу не откусил. Но Король всё равно обиделся и завопил: «Ах ты кусаться! Это против этикета!» И вцепился в волосы толстого посла. И оторвал их напрочь! Король с изумлением посмотрел на оскальпированного посла, потом на волосы в своей руке, сообразил, что это парик, почему-то жутко оскорбился и с криком: «Так не честно!» дёрнул посла за нос. Нос не оторвался (наверное, был настоящий). Тогда Король немного утешился, зато обиделся