– Только не говори маме, – предупредил Эйнсли. – Если она узнает…

Знакомая рука обхватила Эйнсли за талию.

– Домой, – скомандовала Палладия сыну сквозь стиснутые зубы. – Сейчас же. Поговорим об этом позже.

Серебряный Блик повернулась к брату, но мать поймала её за хвост и притянула к себе.

– Серебряный Блик, в океане сотни существ, с которыми тебе разрешено плавать и развлекаться. Акулы к их числу не относятся. Акулы дикие и опасные.

– И красивые, – добавила Серебряный Блик.

Палладия кивнула.

– Но они могут съесть тебя в мгновение ока. Ну почему из всех океанских существ тебя больше всего тянет к акулам?

Серебряный Блик отвела взгляд и замахала хвостом.

Палладия приподняла подбородок дочери, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Я не знаю, гордиться тобой или бояться за то, как тебя тянет к этим страшным существам. Как ты думаешь, почему?

Серебряный Блик задумалась. Наконец она вздохнула и произнесла:

– Я не знаю, как объяснить это.

– Попробуй.

Серебряный Блик кивнула.

– Во мне будто что-то происходит. – Она прижала руку к сердцу. – Словно буря мутит воду, только эта буря внутри меня. Но когда я плыву быстрее всех русалок, или когда я рядом с акулами… Или когда я подплываю к поверхности… Буря внутри меня утихает.

– Ты должна научиться жить с бурей внутри, – сказала Палладия. – Иначе она принесёт тебе несчастье.

* * *

Серебряный Блик росла, и буря в её душе набирала силу. Детская чешуя цвета белого серебра, мягкая, как перья, отпала. Новая чешуя была железной, твёрдой и блестящей, как доспехи. С ней она плавала ещё быстрее. Она стала чувствовать себя непобедимой. И ей это нравилось.

Опасность веселила её всё больше.

Каждый раз, когда король с королевой отворачивались, она пряталась в коралловых рифах и наблюдала за акулами.

Или подплывала к самым высоким башням замка, чтобы быть поближе к бурям. Русалкам было запрещено всплывать на поверхность. Они могли делать это лишь на короткий период сезона. А когда русалки всё же выходили на сушу, люди не должны были знать, откуда они пришли. Время шло.

– Так как же выглядит буря на острове? – задавалась вопросом Серебряный Блик.

Это не важно.

До её Времени Между было ещё далеко. К тому же она приняла решение не обращаться в человека.

Она была нужна здесь. Серебряный Блик была рождена, чтобы служить морским созданиям. Она должна была остаться в море, чтобы защищать их, как делала её мать, королева моря. Её судьба состояла не в том, чтобы бороться с земными королевами. В океане было столько дикого, опасного. И всё же её тянуло к свету.

– Я никогда не покину это место, – обещала Серебряный Блик родителям. Она никогда не покинет свою мать.

Однако королева испытывала беспокойство.

– В ней есть что-то дикое, – сказал король, наблюдая за тем, как Эйнсли вместе с сестрой плавали наперегонки по замку. – Но тебе не о чем волноваться. Смотри, как она счастлива.

К счастью и радости Палладии, Серебряный Блик любила не только бури и акул.

Как и мать, Серебряный Блик любила проводить часы в одиночестве на рифе. Коралловые сады, окружавшие замок, цвели годами, расстилаясь оранжево-сине-жёлтым ковром на многие мили. Каждый день Серебряный Блик и Палладия плавали в тенях сада и наблюдали за новыми видами рыб. Палладия знала все их названия.

– Как же ты запомнила их? – как-то спросила Серебряный Блик, когда они плыли на спинах мимо тёмно-красных кораллов.

– Если что-то любишь по-настоящему, – сказала Палладия, – никогда этого не забудешь.

– Так ты любишь рыб? – спросила Серебряный Блик.

– Я люблю свой дом, – ответила Палладия.

– Как и я, – сказала Серебряный Блик. Хотя для неё дом – это не место. Домом были родители и Эйнсли. Серебряный Блик взяла мать за руку.

Солнечный свет проникал сквозь толщу воды, освещая замок, сады и их лица. Коралловые тени расплылись по её телу, как бы успокаивая её. Холодный свет переливался на лице русалки.

Впервые её посетила странная идея. Каково это – дышать. Лишь немногие из русалок отправлялись на землю, но все непременно возвращались. Все они бредили дыханием. Какой же была жизнь несколько лет назад, когда русалки могли всплывать на поверхность, чтобы подышать? Может, попробовать? Просто ощутить хоть раз?

«Нет, – сказала она себе. – Слишком опасно. Я нужна матери», – она любила это место, семью, жизнь. Они с матерью защищали сирен.

– Мы с тобой созданы для этого места, – говорила Палладия, словно читая мысли дочери.

– Да, – отвечала Серебряный Блик. Но в такие мгновения мир казался ей пустым.

Эйнсли научил Серебряный Блик находить зарытое на дне морское стекло.

– Люди выбрасывают столько мусора, – сказал он. – Море забирает его часть и разбрасывает по дну, храня мусор сотни лет. Море делает его матовым, меняет его, создаёт из него что-то совершенно новое, другое. Видишь?

Они нашли кучу мусора на дне океана: ботинки, одноглазых кукол и забавные статуи. Но ничто не привлекало Серебряный Блик так, как блестящее стекло. Океан принадлежал ей, а она – океану. Стекло казалось настоящим подарком.

– Что это? – восторженно воскликнула русалочка, достав со дна тяжёлый холст. Это была картина, портрет женщины. Он пролежал наполовину закопанным в песок бог знает сколько времени. Серебряный Блик была поражена тем, насколько грустные глаза смотрели на неё с картины. Когда она вытащила её из песка, второй половины лица уже не было, его унесли воды и время.

– Людская жизнь так быстротечна, – сказал Эйнсли.

– Так почему же некоторые сирены выбирают жизнь на суше? – спросила она.

Он молчал так долго, что Серебряный Блик решила: Эйнсли не знает ответа. Но потом он сказал:

– Быть живым и жить – это разные вещи.

Его слова показались его сестре бессмысленными. Раньше Эйнсли был жизнерадостным и весёлым, но с недавних пор стал задумчивым. С тех пор как его друзья отправились на сушу в своё Время Между, он всё время пропадал в своих мыслях. Для него момент ещё не наступил: волосы не стали серебристыми. Не было и желания ходить по земле. По крайней мере, она ничего такого не замечала. Эйнсли очень походил на неё. Ему совсем не хотелось на сушу, потому что он знал – его место в море.

Серебряный Блик отнесла картину в свою комнату, уложила её на песчаный пол и обложила стеклом. Иногда ей нравилось притворяться, что это зеркало. Словно она была богачкой, прогуливающейся по земле. Конечно, не оттого, что ей хотелось выйти на берег. Но мечтать же не вредно.

Через несколько месяцев Серебряный