Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Первым делом… приказывать пока не имею права, поэтому просто настаиваю: систему обороны, когда каждый боец в отдельной ячейке, считать вне закона. Красноармейцы в отдельных «гнёздах» прочную оборону обеспечить не могут. По многим причинам…
Это только один момент. Вспомнил тут, как мы с Никитиным организовывали учёбу. Курсанты и бойцы учились выбирать место и формировать оборонительную позицию. Мы тогда в процессе организовали восемь линий обороны, на которые сейчас нарвётся фон Бок. Они друг от друга всего на двести-триста метров. Попробуй-ка, прорви восьмислойную оборонительную линию. Мы эти окопы оборудовали, обиходили, замаскировали и не забросили. Побочный и очень полезный эффект обучения. Учили выстраивать оборону, заодно соорудили мощный оборонительный комплекс.
Здесь поступим так же. Озадачу своих инструкторов. Проще всего с лётчиками. Выгребу все авиачасти до дна, всю неопытную молодёжь и отправлю Рычагову. Он разберётся.
Только сейчас понимаю, какую гигантскую работу мы провернули. Связь, авиация, зенитное прикрытие, бронепоезда, разведывательно-диверсионные роты при каждом полке. Расшифровка одного коротенького слова «связь» потянет на несколько страниц текста. Проводная сеть по всему округу, система ВНОС, способы шифрования, начиная от иносказаний до прямого шифра, передаваемого азбукой морзе. С нервной системой фронта, именно такую функцию несёт связь и сеть ВНОС, тесно связана авиаразведка, работают РЛС (пока их называют РУСами, — радиоулавливатель самолётов). В этой области, в эфирном пространстве, тоже бушует война. Мы подслушиваем немцев, они — нас и уже применяли по нам глушилки. Мой фронт пока придерживает этот козырь.
Подготовка диверсантов — отдельная и тоже очень большая песня. Во-первых, принципы отбора. Выбирались спортсмены, таёжные охотники, отличные стрелки. Либо просто здоровые и легко обучаемые парни. В первую голову шерстили среди недавно отслуживших. И сколько они километров по белорусским лесам истоптали, представить страшно. Есть ведь и, во-вторых. В моём округе за ними подразделения НКВД гонялись. И как учить их здесь? В боевых условиях? Нет у меня нескольких месяцев для их обучения. Максимум месяц.
А сколько усилий вбухано в обучение зенитчиков и артиллеристов? Это ведь тоже титаническая работа. Тесно связанная с обучением лётчиков. Зенитчики учились определять направление, скорость и высоту полёта самолётов. Изучали силуэты своих и вражеских аппаратов, а то ведь могли и по своим врезать.
Не отставали все остальные. Железнодорожники, интенданты, ремонтники… часа полтора им рассказывал. И до полуночи мы набрасывали план действий.
Плохо то, что не могу найти ключа. Если к какой-то проблеме подобрать ключ, то решится она неизбежно, а то и быстро.
5 августа, вторник, время 08:10.
Позиции мобильной зенитной батареи, 5 км к западу от оз. Свирь.
(Около 25 км к юго-западу от колхоза «Красный Октябрь»)
— Ну, наконец-то! — стонет от прорвавшегося, как поток воды через размытую плотину, чувства облегчения наводчик Знобин.
Весь остальной расчёт улыбается нервно, но заметно, что эмоции бойца разделяют все его товарищи, включая командира расчёта. Когда сержант Егоров предположил, что торчать им тут с неизвестным исходом не переторчать пару дней, он выказал необычайный оптимизм. «Торчать» им пришлось намного дольше.
В конце первого дня усиленного дежурства их вывели с позиций. Нет, машины не выводили, только расчёты. Комбат здраво рассудил, что мариновать людей в засаде круглыми сутками неизвестно сколько времени, не стоит. Ему бодрые бойцы нужны, а не маринованные помидоры вместо них. Так он сказал Егорову, а тот своим подчинённым.
Поэтому они весело проводили время за рощей на пригорке. Или в ней, когда на небе показывались немецкие самолёты. Пищу принимали, как нормальные люди, из котла, а не жевали сухари с консервами из рюкзака с НЗ. Тренировки, само собой, как незбежное и привычное зло, тоже были, но искупаться в речке чуть поодаль, где кусты нависают над водой, сержант дозволял каждый день. Не война, а санаторий какой-то, пионерский лагерь, — высказался как-то Знобин.
— Так что ты не прав был, наш сержантский товарищ, — съехидничал как-то наводчик командиру, нежась на травке после купания. Знобин напомнил командиру о его прогнозе торчать в засаде два дня или два часа. Ответил сержант стандартно и лениво.
— Устав забыл? Командир всегда прав. Немецкие самолёты летали эти дни? Летали. Могли следы от гусениц заметить, которые посреди луга заканчиваются? Могли. И что тогда? А тогда тихонечко подогнали бы пушечку, из кустиков сделали бы два выстрела, и полетела бы похоронка в тыл на героически погибшего рядового Знобина.
Ответить на это нечего. Сержант, как всегда, технично и без напряжения, опустил Знобина на твёрдую землю с поднебесных высот его глупых фантазий.
— А на вас бы не полетела, — пробурчал Знобин. Как не оставить за собой последнее слово?
— И на нас бы полетела, — согласился сержант, — но по твоей вине. Это ж твоя идея была. Поэтому ты никогда старше ефрейтора не поднимешься. Нет у тебя… — сержант пощёлкал пальцами, подыскивая слово, — стратегического мышления, вот!
Уже пару дней назад неопределённость их положения стала истаивать. Бывало раньше такое: занимали позицию, замаскировывались, ждали, а потом снимались и уезжали, не сделав ни одного выстрела. И сейчас им запрещали обстреливать немецкие самолёты. Неопределённость методично уничтожалась приближающейся канонадой. Германское наступление продолжалось, Гудериан останавливаться не собирался. Ожидание изматывало бойцов, а сознание того, что противник до них никак добраться не может, вселяло оптимизм. Дают немчуре прикурить, раз они так медленно ползут.
— У, блять! — лениво изрёк Ковалёв. Из воды вышли двое, заряжающий, прибывший три дня назад до заполнения штата, и пулемётчик. Спугнули лягушку, которая запрыгнула на могучую грудь Ковалёва и притаилась в редколесье курчавых волосков.
Флегматичный, когда не сидел за рычагами управления машиной, механик-водитель прогонять лягушку не спешил. Так и смотрели они друг на друга с задумчивым видом, пока земноводному не надоело, и зелёная попрыгушка не ускакала дальше.
Слово «Наконец-то», вырвавшееся из уст Знобина относилась не к появлению на том берегу солдат в форме цвета фельдграу, презрительно именуемого красноармейцами мышиным. Открыто они высунулись позже. Не только немцы учили РККА, обратный процесс тоже происходил. На противоположный бережок не выехала мотоциклетная разведгруппа, вообще никто даже носа не высунул. Но разведка, безусловно, там уже была. И корректировщики огня. Иначе, почему так точно они стреляют? Эти возгласом Знобин приветствовал первый немецкий выстрел, тем паче, что он был пристрелочным и не по ним.
До Знобина доходит, насколько предусмотрительным оказалось их командование, включая сержанта Егорова. Последние сутки они сидели в «гнезде», не высовываясь. Немецкая разведка вряд ли больше нескольких часов тут паслась. Знобин прогоняет холодок от сердца, а если
