словно указывая, где следует быть моему взгляду. А лучше и кое-чему другому…

— Вижу, ты умудрился вляпаться. Едва ли не на ровном месте. Гмуры редко взывают к своим Богам, но тебя угораздило выбрать момент.

— А кто их боги? — Я почувствовал себя идиотом. Как будто бы мне на самом деле больше не о чем спросить. Биска повела плечами.

— Кто ж их знает? Я никогда не задавалась вопросом выслушивать в их бессвязном бормотании хоть что-то понятное. Наверно, выдуманный друг.

Она сладко зажмурилась, чуть отдернув тряпицу с промежности, принялась массировать половые губы. Только и ждущие ласки, они набухли, а я ощущал, как сквозь усталость, слабость и прочее меня начинает тянуть к дьяволице. Пусть скромные, но прелести Биски магнитом притягивали взгляд.

— Что они, что вы — почти одинаковые. Узрели фокус — и готовы бить лбом пол, принимая безделицу за могущество. Не получилось что-то — и вам уже нужны некто, на чьи плечи можно возложить вину за собственную неудачливость. Разве не так?

Не так. Я бы точно не стал звать ту сферу проклятия, что бушевала над нашими головами, безделицей.

Дьяволица выдохнула, прочитав мои мысли, но возразить не успела — сквозь пелену мрака наших ушей коснулся тихий, почти сдавленный девичий крик.

Я рванул назад, забыв о боли в ногах и прежней усталости. Что-то случилось, кричала внутри меня тревога, не забывая щедро удобрять душу ядом обвинений. Что-то случилось, а тебя опять не было рядом с дорогими тебе людьми. Есть что сказать в свое оправдание?

Мне сказать было нечего.

Я почуял себя почти что голым — когда же научусь, прежде чем вставать и брести к бесполезному, озаботиться тем, чтобы сунуть за пояс хоть какой завалящий клинок?

Девчонке, успевшей натянуть на себя камзол Кондратьича, это первым и пришло в голову. Выставив перед собой клинок, она жадно, дрожа губами, смотрела на старика. На лице — гримаса глупого, детского, должного пугать оскала. Старый солдат стоял перед ней чуть подняв руки и на полусогнутых. Не знаю, что здесь случилось, но старик явно был недоволен, что хоть кому-то удалось застать его врасплох.

— Вы не понимаете! — У нее был красивый, мягкий и почти бархатный голос. С таким можно было бы стать хорошей певицей.

Мое появление не прошло без внимания — легендарный кортик Кондратьича в ее руках тотчас же уставился острием мне в грудь. Девчонка обещала пустить его в ход, и я не давал себе усомниться в серьезности ее намерений.

В чем угодно другом — пожалуйста! В том, что у нее в действительности хватит сил и умения атаковать старого солдата — запросто! Куда ей?

Я не позволял себе сделать и лишнего движения — зачем провоцировать? Уверен, что моя эгида в случае чего сумеет принять на себя ее первый удар, а вот рисковать Ибрагимом не хотел.

Краем глаза заметил, как по стене, прилипнув к ней руками, ползет Биска, надеясь зайти маленькой мерзавке за спину.

Дьяволица мягко опустилась наземь, положила когтистые лапы на плечи, но ничего не делала. Облокотилась на маленькую фигурку, зубасто ухмыльнулась

— А у нее ведь и правда красивая мордашка. Да, живчик? — Словно желая продемонстрировать, она мягко провела ладонью по ее лицу, убирая мешающуюся прядь.

Из-под растрепанных дымчатых волос я разглядел ее испуганный взгляд — меня с ног до головы проняло и бросило в холодный озноб: на меня смотрела кровнорожденный прислужник.

Ее словно тоже это коснулось, девчонка вздрогнула. Биска разом, словно ужаленная, отстранилась от нее прочь.

— Ты! И ты! — Девчонка переводила клинок с меня на старика. — Не подходите! А не то… Умрете, слышите?

Я бросился к ней сразу же, едва она решила развернуться к нам спиной. По лицу ударили ее волосы, нога поскользнулась на осклизлом камне. Словно еще на что-то надеясь, я сомкнул объятия, но поймал лишь воздух. Девчонка, шустро перебирая ногами, будто это не она десять минут назад спала у меня на груди, уносила ноги. Сверкали оголенные круглые ягодицы, издевательством гремел смех согнувшейся надо мной дьяволицы. Ей точно было что сказать мне, но она предпочла молчать.

Глава 7

— Ты знала, что она мой кровнорожденный прислужник? — спросила Биска, а я не ответил. Мы словно поменялись с ней ролями.

Она кривлялась в свое удовольствии, скакала впереди нас с Кондратьичем, цокала копытами и не смела унять собственного веселья.

Да и как здесь его можно было унять?

— Ну давай же, живчик, открой ротик, скажи: ты знала, что она мой кровнорожденный прислужник?

Я в который раз взглядом указал на старика. Лишившись своего фонаря, сейчас он держал мою свечу, приняв ее без лишних вопросов. Затраты маны разом легли на его плечи, а я немного выдохнул. Хоть какое-то облегчение.

Биска словно не понимала моих намеков. Старик? Ну а что ей старик? Признавать, что я буду выглядеть идиотом в его глазах, разговаривая с воздухом, она попросту не желала. А может, и признавала, но наслаждалась возможностью мне досадить.

Демон всегда демон — не я ли сам говорил?

— Не серчай, барин. Я, дурак, проспал. Годы свое берут, ты пойми. Мы эту егозу нагоним. Видишь? — Он ткнул пальцем в рыхлый ком жидкой грязи. Отпечаток босой ноги принадлежал нашей беглянке — в наивной девичьей глупости она решила петлять по коридорам, но еще глупее было бы с ее стороны полагать, что мы не бросимся в погоню.

— Кто эта девица, откуда взялась? Я думал, вы проснетесь, разговоритесь — а она раз! И за клинок!

Слова лились из Ибрагима одно за другим. Он не желал слушать моих слов успокоения, он желал найти самого себя в пучинах самоедства.

Что ж, нет препятствий безумству отчаянных…

Биска, устав ждать от меня ответа, выдохнула.

— Я знала! И что с того? Почему не сказала сразу? Иногда лучше показать.

Это было в какой-то мере приятно. Я чувствовал себя сейчас великим мудрецом. Идешь, молчишь, шаркаешь ногами по рыхлой земле, а все выкладывают перед тобой свою подноготную, разве что в красную ковровую дорожку не стелятся. Хотя надо было бы проверить — помолчать еще чуть-чуть, вдруг они и в самом деле?

Дьяволица не унималась. Игра ее больше не забавляла, а раздражала, но несчастная не могла остановиться. Не ведая покоя, она висла на Кондратьевиче, словно мешок, прыгала с него на стену, цеплялась за потолок. Ну обезьяна в чистом виде!

— Наверное, тебе интересно, почему я не помогла?

Мне было интересно, и на этот раз я удостоил ее ответным кивком. Адская дщерь подхватила брошенный мной из жалости кусочек внимания, будто величайшее из сокровищ. На ее лицо вернулась самодовольная улыбка.

— Мне нельзя, живчик. Я уже говорила или ты забыл? За мной пристально следят, и каждое мое действо оценивают.

Я снова кивнул, как будто признавая ее правоту. Где-то внутри рогатой головки закипало недовольство. Она как будто поставила перед собой цель выжать из меня хоть слово.

Кондратьич водил свечой из стороны в сторону, разгоняя лезущую к нам мглу прочь. Тень подступала шаг за шагом и трусливо бежала всякий раз, едва ее касался свет, обещая вернуться за своей добычей в скором времени. Старик ни под каким соусом бы не признался мне в том, что у него невесть откуда взялся новый дебафф. Может быть, это из-за проклятия, а может, где-то в глубине его души пробудились былые страхи, но он теперь боялся темноты. Я почти мог его понять — когда-то в детстве точно так же боялся ночной мглы хуже всех фильмов ужасов. Воображение спешило нарисовать тучу чудищ, что прячутся в ее немилосердных объятиях. И стоит им только лишь скинуть ночной покров, как они явят свою жуткую суть в многообразии клыков и когтей. Нет уж, ну их.

Надо было разбавить его страхи разговором. Старший брат, заметив за мной такой позорный недуг, решил не насмехаться, а предложил помощь. Старший брат всегда видится существом на целый порядок выше. Он больше, сильней, он может дать любому чудищу по щучлу и, если тому покажется мало, добавить.

Но от страха ведь это совершенно не избавляло, лишь проливало бальзам обманчивого спокойствия на ментальные раны. И, словно знаю об этом, брат заводил со мной разговоры — неважно о чем, лишь бы разбавить гнетущую тишину хоть чем-то.

Помогало мне, надеюсь, поможет и Кондратьичу.

— Кондратьич, расскажи мне о матери.

— О матушке, барин? А что тут рассказывать-то, нешта сам ничего не помнишь? Статна дева была твоя мать. Всем