держался, что было сил, он разевал рот, пытаясь позвать на помощь, но злая колдунья взглядом удерживала его на месте, медленно отступая. И лицо ее, прекрасное и неподвижное лицо, сделалось несколько озадаченным — она не понимала, почему вместо слез умиления, которыми всегда сопровождались выступления Жалобного Мага, на лице у мастера Жербера, и по натуре-то своей склонного к хныканью, — гримаса боли, да еще скрежет зубовный слышится.

Проходя мимо застывшей, как изваяние, тетки Туанетты, прикоснулась Изора к плечу Жалобного Мага — и он, легко поднявшись, за ней последовал, и на ходу забрала она лютню, подвесила к своему поясу, а музыканта взяла за руку, что его очень обрадовало — поскольку наиохотнейше поспешил за ней следом.

Стоило ядовитому струнному звону сгинуть за поворотом — как мастер Жербер совладал с теми корчами, что на его физиономию заместо нежного и печального просветления напали.

— Тревога! К оружию! — заорал он.

Сорвался с ложа Гильом, вскочили с пола браконьеры, зазвенело оружие — и тетка Туанетта, на мгновение совершенно обалдев от стремительной мужской суеты, вдруг явственно увидела — Гильом, отхлебнув из фляги, Аймерику ее передает!

Легче ласточки метнулась повитуха к леснику, выхватила флягу, перевернула и стала трясти, чтобы выплеснуть всё до последней капли.

— Да ты что, тетка Туанетта, последнего разума лишилась? — воскликнул Гильом, отнимая у нее флягу, но опомнившаяся повитуха так крепко его двинула, что здоровый мужик пушинкой отлетел.

— Ого! — воскликнул он. — Да с тобой только на кабана ходить!

— Сам ты кабан! — отвечала повитуха. — Ты хоть знаешь, какую дрянь ты сейчас выпил?!

И от бессилия своего заревела в три ручья.

Вышло это настолько неожиданно, что вся разудалая компания остолбенела.

Мастер Жербер, уже не помышляя о заклятиях неприметности, кинулся к давней своей знакомице, с коей ссорился и мирился едва ли не ежедневно.

Она и его оттолкнула.

— Теперь видишь?.. Видишь?.. Вот это и был Жалобный Маг! А ты не верил!.. — сквозь слезы еле-еле проговорила она.

— Да верю я, верю!.. — возмущенно завопил мастер Жербер. — Это же какой вороной нужно быть, чтобы его упустить! Так бы и отлупил тебя! Так бы и выдрал ремнем с пряжкой!

Разудалая компания, которую сьер Элиас отправил охранять лесника Гильома, вытаращилась на старца с превеликим изумлением — до этих яростных воплей отшельника скрывало самодельное заклятие неприметности, но, стоило ему подать голос, как чары улетучились.

— Да что же это вы тут натворили?!

Гильом навис над ними столь грозно, сколь мог.

— Что-что! Охладительного питья эта нечистая сила тебе во флягу подбавила, — отвечал мастер Жербер. — Вот из-за нее! Проворонила, караульщица! Теперь две недели мерином ходить будешь.

— Мерином? Я? — До Гильома с большим трудом дошла суть беды, но почему-то не ахнул он, не побледнел от ужаса, а хлопнул себя ручищами по бокам и расхохотался.

— Не плачь, тетка Туанетта! Не плачь, говорю! Вот и замечательно, что я эту дрянь выпил!

— Да ты спятил! — От возмущения у повитухи даже слезы высохли. — А ежели тебя завтра к королеве Мабилле призовут? Добилась-таки своего проклятая Изора! А вы все не верили! Вот же он, Жалобный Маг!

Это уже относилось к мастеру Жерберу.

— А что за Жалобный Маг такой? — заинтересовался Гильом. — Ну-ка, молодцы, за дверь! Нет ли и впрямь кого в этих перепутанных коридорах?

— Ты, старая растяпа, действительно знаешь, откуда он взялся, Жалобный Маг? — спросил и мастер Жербер. — И молчишь?!

— Еще бы мне не знать…

— Ну, ну?.. — хором заторопили ее лесник, отшельник и примкнувший к ним любопытствующий капеллан.

— Ну… Ну, я сама же его и сотворила…

* * *

— Ну наконец-то! — приветствовала мастера Ожьера прекрасная Маурина. — А я уж собиралась стаю ворон за тобой посылать!

— Ты меня из горячей ванны вынула, — отвечал маг, с интересом ее оглядывая. Маурина в тех случаях, когда появлялась при дворе подружки Мабиллы, носила наряд благородной дамы, но сейчас, предвидя всяческие неловкие положения, переоделась пажом. Благо стройные ножки вполне это позволяли.

— Ты велел построить настоящую ванну? — удивилась Маурина. — Разве под твоей башней был источник?

Она имела в виду те каменные чаны, которые устраивают в местах целебных купаний, там, где бьют из-под земли горячие ключи, воняющие нестерпимо, но приносящие здоровью несомненную пользу.

— Вот он — источник, — мастер Ожьер указал на Ансельма, которому и приходилось ведрами таскать воду, а потом греть ее в большом котле.

Ежели кто полагает, что труд по доставке воды, дров, продовольствия, а также чистку и починку одежды у магов и волшебников берут на себя подвластные духи, так тот пусть остережется свои глупости в приличном обществе излагать. Ибо всем ведомо — дух призывается для дел серьезных, иначе, обидевшись, жестоко проучит — будет шляться следом за бездельником-магом, требуя всё новых и новых хозяйственных поручений. И хуже того — если велеть ему принести той же воды, то не успокоится, пока не зальет всю башню, как пьянчужка вино в стакан наливает — всклень, чтобы даже шапочкой над краем стояло.

Ансельму было не до светской беседы — он лошадей обихаживал.

Лошадь, на шею которой повешены волчьи зубы, да не всякие, а от волка, зарубленного на скаку, несется быстрее ветра, но, прискакав куда хозяину следует, дрожит мелкой дрожью, едва не падая, и нужно поскорее те зубы снять, а лошади дать особой травы, которая не во всяком краю растет и не у всякого хозяина припасена бывает. Мастер Ожьер, имея знакомцев среди эфирных созданий, властью над ними всё же не обладал и приказать отнести себя в столицу никак не мог. Вот он и прискакал вместе с Ансельмом — хотя и с поразительной быстротой, но именно прискакал. И потому были оба одеты, как рыцарь с пажом. Впрочем, ежели кто полагает, что маг с учеником непременно ходят в звездных мантиях и колпаках, то от болезни его бестолковости нет лекарства.

— Слушай меня внимательно, — велела Маурина. — Сейчас Жалобный Маг и его хозяйка во дворце. Я сделала всё, чтобы они туда попали и не всполошились, пока ты не прибудешь. И сдается мне, что там произойдут удивительные вещи.

До дворца было рукой подать — Маурина назначила мастеру Ожьеру свидание на берегу неширокой реки, а дворец стоял по ту сторону. И для мага, имеющего способы предельно обострять свой слух, происходящее в том дворце было, словно бы строчки на пергаменте, когда по росчерку определяешь имя писца.

— Госпожа казначейша с ворожеей Лобой совещается, — сказал, прислушавшись, мастер Ожьер. — Лоба если чего плетет, так оно у нее всегда лиловым отливает… таким красновато-лиловым, пурпуровым…

— Это они о зелье совещаются, — усмехнулась Маурина. — Чтобы