дело вмешиваются, когда женишок от первых нападающих отобьется. К тому времени и он, и его люди будут уже поранены и поцарапаны. И добить их окажется несложно… Особливо ежели я помогу…

И протянула госпоже казначейше полдюжины отравленных стрел.

* * *

Описывать ночную схватку в огромном темном дворе — неблагодарное занятие, еще и потому, что рассказчика всякий упрекнуть горазд — мол, что он там, во мраке, разглядеть умудрился?

Опять же, всякий участник такой схватки свое врет, не стесняясь, и коли посчитать, сколько убитых и покалеченных назвали вояки, и сколько оцарапанных оказалось на самом деле, то смеху будет много.

Ежели бы тетка Туанетта и мастер Жербер шли первыми — тут бы и настал им конец, посколько бросаться вперед длинным прыжком и уходить от удара кувырком оба не обучены.

Они шли в середине цепочки и вовремя уловили странный приглушенный звон во дворе.

— Пробьемся! — сказал оповещенный Гильом. — Мальчишку и беспомощных — в середину!

Тем самым предвосхитил он знаменитые слова некого полководца, который в опасной ситуации скомандовал: «Ослов и ученых — в середину!» Но так уж несправедлива История, что того полководца в памяти человеческой сберегла, а лесника Гильома — нет.

— Не такие уж мы беспомощные… — проворчал мастер Жербер. — Ну что, хватит у нас вдвоем силы подвесить колдовской фонарь?

— Подвесим, — сразу согласилась тетка Туанетта. — Но держать придется в четыре руки!

Вот и вышло, что нападавшие, рассчитывая на мрак, промахнулись!

Небольшой, с человеческую голову, светящийся желтый шар вылетел из открывшегося в днище водоема люка. Сразу же туда полетели стрелы. Но шар, который направляли удивительно единодушные повитуха и отшельник, пронесся вверх и вперед — так, чтобы освещать именно стрелков. А отважные браконьеры поодиночке стали выбираться, отпрыгивая в разные стороны и отползая. А потом и до рукопашной дошло.

Видя, что нападение латников сьера Жофрея успешно отбивается, а колдовской фонарь тому весьма способствует, премудрый Фалькет вскоре соорудил и свой светильник, размером с хороший бочонок, и запустил его над двором. Так что совсем светло сделалось, и сидевшее в засаде воинство госпожи казначейши смогло усердно поле боя из луков обстрелять.

Поскольку лучший из лучников получил из рук госпожи отравленные стрелы и недвусмысленный приказ, то вскоре и удалось ему ранить Гильома в правое плечо. Отважный лесник выронил меч, и тут же его заслонили два лихих братца, Аймерик и Адемар.

— Это надо же! — крикнул браконьер Аймерик. — Сказал бы кто, что я лесника защищать стану — вовек бы не поверил!

Тетка Туанетта бросилась врачевать рану. Она завела Гильома за водомет, содрала с пострадавшего плеча камзол и рубаху — да и ахнула. Края раны мгновенно почернели.

— Держи фонарь сам! — велела она мастеру Жерберу, приникла губами к ране, сжимая плоть вокруг нее что хватало сил, и вытянула-таки, выплюнула-таки горчайший яд!

— Не выстоим, — вдруг сказал Гильом. — Нужно что-то придумать! Иначе расстреляют нас тут, как зайчат! И ради чего? Ради того, чтобы отдать королеву замуж за внучка дамы Берты! Ого! Есть!

И хлопнул себя здоровой рукой по лбу.

— Ко мне, молодцы! — заорал он. — Где Амьель?

— Тут я! — отозвался юноша.

— Эй, вы! — это уже относилось к нападавшим. — Опустите луки! Стрелы в колчаны! Не то высокородного Амьеля на тот свет отправите! Свети сюда, добрый старичок!

Мастер Жербер переместил колдовской фонарь, и нападавшие увидели — да, действительно, стоит у водомета жених королевы Мабиллы! И с двух сторон его свирепые вояки за плечи держат!

— Назад, назад! — заверещала наблюдавшая с балкона госпожа казначейша.

— Назад! — приказал с другого балкона сьер Жофрей.

А на третьем балконе, и не балконе даже, а скорее высоком крыльце, откуда вели во двор ступени, появилась королева.

Когда Изора всего на четверть часика увела Жалобного Мага, чтобы лесника Гильома силы лишить, когда Амьель опомнился и удрал куда глаза глядели, Мабилла призвала слуг и потребовала наилучшего и наикрепчайшего вина, какое только было в погребах. Ведь в тот миг, когда прекратилась лютневая музыка, не только Амьель королеву — королева Амьеля тоже неплохо разглядела. И поразилась тому, как вообще могла с этим мальчиком в одной постели оказаться!

Одновременно внесли в королевские покои поднос с запыленными бутылками и примчалась к дверям опочивальни Изора, таща за руку Жалобного Мага.

И почуяла волшебница, что жениха там, в опочивальне, уже нет!

— Да замолчи ты! — прикрикнула она на Жалобного Мага, уже ласкающего пальцами свою дивную игрушку. — Куда его нелегкая понесла?

Поскольку было совершенно неизвестно, как же теперь быть, Изора отправилась на поиски дамы Берты — бабка эту кашу заварила, так пусть теперь и расхлебывает. А к той минуте, как Изора с дамой Бертой, сперва насмерть сцепившись, кое-как примирились, и раздался шум сечи со двора.

Они не имели намерения вливаться в королевскую свиту, но случай вывел их на тот самый балкон, куда вместе с дежурными дамами выскочила Мабилла, и Жалобного Мага они тоже туда за собой потащили. Впрочем, этому было всё равно, куда ведут, — лишь бы вели и за руку покрепче держали.

И впервые за много лет изменилось лицо Изоры, когда она увидела Амьеля заложником в руках законного королевского жениха!

Теперь уж нетрудно было догадаться, как дело пойдет. Кто бы ни напал впотьмах на молодцов Гильома — при королеве стрелять он побоится, и уйдут возмущенные молодцы, уводя с собой и внучка дамы Берты, скорее всего — не просто с его согласия, а по глубочайшему его желанию!

И рухнет столь удачно выстроенный план Изоры!

Сражаясь за место при дворе, место мудрой советницы по дамским и иным вопросам, сделала она ставку на даму Берту — в тот же миг, как узнала про злополучный жребий. Дама Берта на хвосте своего шлейфа, десятифутового шлейфа королевской бабки, втянула бы Изору туда, куда она так рвалась, и со временем Изора, возможно, даже заменила бы при королеве умницу Маурину… кстати, куда же это подевалась умница?..

— Что здесь происходит? — звонко спросила королева. — Кто посмел?!?

Тех, кто посмел, почитай что во дворе и не осталось. Удивительно, как это латники умудряются делаться маленькими, словно придворные карлики, и исчезать бесшумно, словно мыши!

А те, кто их послал, стоя на своих балконах, тоже онемели.

Видя, что смерть отступила, а ответить королеве некому, вперед вышел Гильом.

Капельку яда разнесло-таки кровью по телу, он покачнулся, но устоял, опираясь на трофейное копьецо.

— Благородная королева, до сих пор мне такого гостеприимства видеть не доводилось, надеюсь, что и впредь не увижу! — сказал он не менее звонко. — Для того ли ты по жребию выбрала себе