жениха, чтобы его в твоем дворце за одну ночь трижды убить пытались? Мало того что в башне на меня и на мой отряд напали, так еще и тут, во дворе, два раза мы штурм отбили!

— Стало быть, ты и есть мой жених? — спросила королева, с интересом разглядывая красавца лесника, освещенного двумя колдовскими фонарями. — Стало быть, тебя ко мне послал сьер Элиас вместе с родовыми грамотами?

Дама Берта ухватилась за плечо Изоры.

— Сделай же что-нибудь! — зашептала она.

Изора и сама понимала: увидев рядом двух женихов — мальчишку, который сбежал с ложа, и крепкого молодца, который в лепешку расшибется, а не сбежит, Мабилла и секунды колебаться не станет!

И впрямь пора было действовать.

Отпихнув даму Берту, Изора толкнула вперед Жалобного Мага.

— Прикажу — заиграешь…

Он и побрел, прижимая к груди лютню, и сел, как ни в чем не бывало, на ступеньку у ног королевы, потому что сидя играть все-таки сподручнее.

Сама же волшебница решительно вышла из толпы, сбежала по лестнице и обернулась к королеве лицом.

На балконах зашептались — никто не мог понять, что это за женщина, откуда взялась, чего желает.

— Она — обладательница силы! Но я ее впервые вижу! — воскликнула ворожея Лоба.

— И она, и ее слуга — оба силой владеют! — подтвердил и премудрый Фалькет.

Оба были крайне озадачены — и оба решили не вмешиваться, потому что особыми способностями не отличались. Вот была бы Маурина… Куда же запропастилась Маурина?

— Этот человек в мужья тебе, благородная королева, никак не годится! — громко и отчетливо произнесла Изора. — Видишь — ранен, стрела была ядовита, рука скоро отнимется! И кроме того — к брачному делу неспособен! Это я насквозь вижу!

— Она права! — не столь громко, зато весомо подтвердили Лоба и Фалькет.

Наступила тишина. И все услышали, как смеется лесник Гильом. Сперва — негромко, а потом, раздухарившись, — во всю глотку. Более того — и капеллан Антониус, и браконьеры — все хохотать принялись. Одни только тетка Туанетта, мастер Жербер и Амьель стояли, разинув рты.

— Я-то уж точно в королевские мужья не гожусь! — крикнул Гильом. — Рука заживет и мужская сила вернется, а не гожусь!

Старенький капеллан поднял руку.

— Говори, милосердный отче! — велела Мабилла.

— Высокородная королева! Хозяин наш, сьер Элиас, такие события предвидел! И колдовство, и нападение! — сколь возможно громко произнес Антониус. — И в родовые-то грамоты он вписал имя своего наследника, узаконил своего сыночка, да только это никак не Гильом! А Гильом для того королевским женихом прикинулся, чтобы подлинный жених от всех этих козней не пострадал!

— И где же он, подлинный жених, наследник по крови? — властно спросила королева.

— А вот этого я не скажу! Пока ты, высокородная королева, порядок у себя во дворце не наведешь! Я человек старый, негоже мне перед добрым сьером Элиасом позориться — мол, сына не уберег! Вот увижу, что твои братцы и прочая родня клятвой повязаны и никакого зла сотворить не могут — открою, кто настоящий жених!

Королева, жестом приказав свите и родне замолчать, обвела взглядом ряд браконьеров и контрабандистов. Все были — как на подбор, все — статные молодцы, каждый стоил того, чтобы ради него собраться с силами и дать укорот разбушевавшимся братцам!

— Будь по-твоему! — хотела было сказать королева.

И — промолчала. Растерялась. Стала озираться в поисках Маурины — а той, как на грех, не было! Ведь родню свою к клятве приводить — это та еще морока…

Уловив королевское колебание, Изора решила, что настал час брать власть в свои руки.

— Разве тебе плохо было с прекрасным юношей, которого эти разбойники захватили в плен и держат заложником? — обратилась она к королеве, уж так проникновенно обратилась, что дама Берта пришла в восторг и решила подарить ей свой пояс с позолоченными бляшками. — Неужели тебе, многоумная и благородная королева, нужен грязнуля, который взойдет на твое чистейшее ложе, провоняв конским потом и не вымыв ног?

Такое и впрямь было для Мабиллы смерти подобно.

— Вот стоит твой суженый! — указывая на Амьеля, продолжала Изора. — Он зачарован! Я вижу, вижу, кто у них балуется чарами и кто наложил на твоего жениха заклятье молчания! Но я сниму это заклятье! Глядите все — мы вместе его снимем!

Красиво говорила умница Изора, а еще красивее получилось, когда она указала на Жалобного Мага с его игрушечной лютней.

— Мы погибли… — проворчал мастер Жербер. — Сейчас начнется то, чему воспротивиться невозможно! А всё твоя работа…

Тетка Туанетта повесила голову.

— Если ты сейчас же не заберешь у него лютню, он нас всех погубит, — без всякой надежды на успех продолжал мастер Жербер.

— Я не могу… Я же сама, САМА отдала… Добровольно!.. — простонала разнесчастная повитуха. — Как ты не поймешь?..

— Я — не пойму? — И он махнул рукой, потому что ссориться уже не было времени. — Да я же и сам… и сам-то — добровольно!.. А добровольное деяние не имеет обратной силы!..

Сев у королевских ног, Жалобный Маг свернулся клубочком, так что даже было непонятно — где его пальцы находят достаточно простора, чтобы теребить лютневые струны. И потекла тонюсенькая мелодия, и стала оплетать сердца, и первые слезы навернулись на глаза, а Изора стояла, выпрямившись и торжествуя победу. Ее левая рука, словно бы сама собой, шарила в складках платья, там, где висел неприметно маленький кинжал, а взор выискал три лица — два казались ей в силу заклятия неприметности туманными, однако были вполне различимы, и третье — самое приметное благодаря светлой гриве и рыжей бороде.

Изора могла сейчас коснуться отравленным кинжалом всех троих — и никто бы, будучи занят утиранием слез и носа, вовсе этого не приметил…

Вот когда грянули копыта!

Вот когда три черных вихря ворвались во двор!

И первой влетела Маурина с тонким сверкающим копьем, на острие которого полыхала крошечная искра, но столь ослепляющей белизны, что глядеть на нее было невозможно.

А вторым был мастер Ожьер с обнаженным мечом, готовый рубить направо и налево, а за его спиной развевался хитро настроенный плащ, способный сам принять и отвести вражеский клинок.

Третьим же был ученик Ансельм, тоже с мечом, который был ему великоват, не по руке, но заряжен такой силой, что им не столько приходилось замахиваться и разить, сколько его от лишней суеты удерживать.

— Слышишь? — крикнула Маурина. — Вот он, голос майстры Антуанетты! Струны-то ее голоском звенят!

— И вот она, сила мастера Жербера! — отвечал маг. — Как облако клубится, вот-вот громом разразится! Ну, ты, самозванка! Как к тебе попало всё это добро?

— В подарок получено! — храбрясь,