даже конкретных богов, которых люди просто окрестили «забытыми» и иногда просили помогать и приглядывать за ними. В Грозовом княжестве это был единственный подобный объект, да и вообще Громар с Тибаром знали точно только об еще одном таком, прямо в столице Единой империи — Триеме, вроде как вокруг храма тот город и был построен. Про остальные слышали, что они есть, но встречаются крайне редко.

А вот местные религиозные деятели не стерпели подобной конкурентной ереси, и видимо, надавили на предыдущего князя, который и издал указ, запрещающий посещение храма. Вот только единой религии в Грозовом княжестве, как и в соседних государствах, не было. Богов было несколько, и в разных государствах и даже на отдельных территориях одного бога почитали больше, другого меньше. Из-за внутренней конкуренции церковь не имела большой силы в княжестве, потому и указ вышел не особо строгим, а наказаний за его невыполнение в деревне никто и не помнил. В самой Заречной, например, почитали бога Т’Ара, который покровительствовал простым людям, живущим по совести. Он не терпел гордыню и чрезмерные амбиции, но поощрял совершенствование в труде и помощь другим. Но практичные сельские люди, послушав наставления жреца, не чурались в выходной день сходить к холму и повязать ленту с просьбой к забытым богам, которые, по их мнению, приглядывали за всей долиной. Да и самого местного жреца, говорят, пару раз там видели…

Расставшись со своими знакомыми, я направился в комнату. После еды сильно морило в сон. Да и последние пару дней были мягко сказать не простыми. Поэтому закрыв дверь на ключ и подперев ее кроватью, я практически мгновенно отключился.

Глава 4

Обещанные Малеком ответы пришли во сне, и пришли они вместе с самим Малеком. Я обнаружил себя стоящим на скалистой земле, прямо на краю отвесного обрыва. До самого горизонта всю поверхность внизу занимало серое море, а вверху — такое же серое небо. Падающие одинокие снежинки растворялись в покачивающейся неспешно воде, делясь с ней своей влагой, становясь единым с ней целым. Слева от меня высился очередной купол Моста, а справа стоял Малек, устремивший свой взор в то место, где серость неба сливалась с серостью холодного моря.

— Это твоя цель, — сказал он, не отводя взора от горизонта. — Здесь закончится наш договор.

— Это твой домен?

— Нет, но это путь в него. Когда ты откроешь Мост здесь, тебя встретит привратник и заберет мою суть. Сделка будет исполнена.

— Этот Мост находится в этом же мире?

— Да, эта опора Моста находится в Павелене, на севере континента на берегу Стылого моря.

— Опора?

— Мост един, но он стоит на множестве опор. Ты можешь попасть в любой мир с любой из них, но может потребоваться множество переходов. И каждый из них потребует платы.

— Почему тогда нельзя воспользоваться той опорой Моста, куда я перенесся в этом мире? Не проще ли собрать достаточную плату и отправиться к твоему домену, даже если это потребует несколько переходов? Или, например, прыгнуть сюда на берег Стылого моря?

— Связь между опорами не имеет зависимости от их физического местонахождения. Поэтому переход внутри одного мира порой может потребовать даже больше усилий, чем поиск пути в иной. К тому же часть пути может проходить через миры или домены, подконтрольные, так скажем, недружественным мне хозяевам. Павелен же — ничейный мир, нейтральная территория. Здесь нет доменов, и именно здесь находится наибольшее количество опор Моста. Возможно, был путь проще, но мне он неизвестен.

— Хорошо. Итого, мне нужно добраться сюда своим ходом и по пути найти чем заплатить за открытие Моста. И на всё про всё у меня 5 лет.

— Верно.

— Я могу задавать вопросы?

— Именно для этого я здесь. Но помни, ты говоришь лишь со слепком, который я создал дать тебе ответы, что могут помочь достигнуть цели. И другого шанса спросить у тебя не будет.

— Тогда мой первый вопрос, кто ты?

— Можешь звать нас «Первые». По крайней мере так зовем себя мы сами. В других мирах или доменах нас могут звать, как угодно. Мы те, кто появился раньше других разумных, заселивших в последствии миры.

— Как боги?

— В некоторых мирах нас считают за таковых.

— И много этих миров?

— Обитаемых? Не так уж и много. Мне известно о 24-х. Хотя нет, теперь включая ваш мир, уже 25.

— Наш мир был неизвестен?

— По крайней мере мне. Но судя по тому, что я увидел — его вряд ли посещал кто-то из нас хотя бы последнюю тысячу лет. Ваш мир удивителен, но пугает своей инородностью и изменчивостью. Я успел немного ознакомиться с его официальной историей, и мне действительно бы хотелось изучить его подробнее, а еще больше — взглянуть на него через сотню другую лет. Но боюсь, теперь он изолирован окончательно. Тот удар должен был разрушить опору, а о других мне неизвестно.

— Но храмы… то есть я хотел сказать, опоры Моста неразрушимы. По крайней мере я узнал это от местных.

— Всё имеет предел прочности. Более того, при его преодолении опора просто аннигилируется, перестанет существовать. В каком-то смысле, это здание — всего лишь материальная проекция пространственно-временного узла. А ваш мир, как я убедился, не знает себе равных в изготовлении оружия. Оно способно рвать даже ткань мироздания. Может это даже и к лучшему, что связь с вашим миром теперь потеряна. По крайне мере, для обитателей других миров.

От мысли, что пути домой нет, в груди защемило. Не то чтобы там было много удерживающих меня якорей, но все же, это был мой мир. Там остались мои любимые места, приятели, незаконченные дела…

— Взамен ты получишь возможность увидеть 24 остальных, — Малек словно видел меня насквозь. — Хотя бы гипотетическую.

— Шансы на это, боюсь, невелики.

— Тут ты прав, — не стал спорить он. — Но кто знает, возможно многое. Спрашивай.

— Откуда я знаю язык местного мира? Как там его, Павелена…

— Секрета нет, практически на всех обитаемых мирах он основной. Это язык тех, кто построил Мост, и как их дар, каждый кто по нему прошел хоть раз, может на нем говорить и читать. Возможно, оттого он так и распространён. Есть, конечно, диалекты, есть и иные языки, но в целом, куда бы ты не отправился, тебя поймут. Исключением является ваш мир, но и в ваших хрониках есть упоминание о едином языке, который вы когда-то утратили.

— А кто построил мост, разве не Первые?

— Нет, но это уже не относится к твоей цели, — ушел от ответа