Имя Птах означало "скульптор" и принадлежало Ньярлохотепу по праву создателя материального мира, его архитектора, творца. Но будучи в физической форме, скульптор подчинялся её законам. Естественно, не весь он был воплощен в земном призраке — Ньярлахотепе, но лишь малой частью своей, и теперь та часть ждала в гости земную часть другого древнего бога — Сета, или Йог-Сотота, как его именовал Совет Богов.

Летающий храм Йеба представлял собой древний нооскоп — то есть устройство для управления Землёй в широком смысле. Именно он создавал физические условия для нужных катаклизмов, он же управлял людьми в заданной парадигме — через внутренний диалог, внушая целым народам те или иные идеи, нужные скульптору (иногда даже согласованные с Советом Богов, но чаще нет).

Быстрыми шагами Йог-Сотот настиг входа в храм и упёрся в Ньярлахотепа, преграждающего путь.

— Ньярлахотеп, у меня к тебе сперва мирное предложение. — Прохрипел пришелец. — Сзади меня ещё два дракона, и мы тебя выкинем из земной материальности, если будешь сопротивляться. Ты настроил храм на жатву — потоп. И мы с этим не согласны. Мы забираем храм Йеба себе, чтобы перенастроить.

— На что перенастроить? На молочные реки и кисельные берега? Да хер вам, рожи хвостатые, — Раздражённо ответил Птах, и в его глазах забурлила тьма, — Жатва необходима, мне нужно много душ в мире посмертия Аменти, чтобы провести работу как с ними, так и с очищенной от людей средой. Обычным же циклом уробороса всё будет долго и печально, чего вы, по тупости, не понимаете. Считайте, что я отзываю души для модернизации мира, потом выпущу обратно — пусть себе бегают, плодятся и размножаются. Пока же земля побудет пуста и безвидна. Если же проводить обновление среды внутри обычного цикла жизни и смерти, то процесс займёт тысячи лет. Идите, в общем, в жопу, мрази прекраснодушные.

— Сансара и люди — это не только твой проект, так что отойди по-хорошему, потопа не будет…

Не дослушав речи Йог-Сотота, Ньярлахотеп будто распался и раскинулся огромным тёмным призраком, накрыв собой захватчика под его страшный рык. Сет то частично растворялся, то появлялся вновь и рывками выбирался из призрачных объятий. В это время к храму подлетели два других дракона и мерцающее покрывало накрыли потоки огня, помогая Сототу выбраться окончательно. Вокруг призрачного Птаха загремели непонятные заклинания:

— Шаррт'хран рхэнн!

— Иршан тррэх хронт!

— Айяшрра Птах вуррт!

Началось землятресение и поднялся ужасающий гул будто из самой земли. Небо в две секунды покрылось черными тучами, прошиваемыми молниями.

Бой за Мемфис превратился в кошмарный сон. Сет и два дракона в некой запредельной метафизической борьбе сковали Ньярлахотепа и заставили его призрачные части вновь слиться в земную оболочку. Йог-Сотот схватил голову Птаха, прорычал что-то шипяще-змеиное, и отец бездны исчез, будучи вышвырнутым из созданной им же материальности. Подземные толчки ослабли, но город был безнадежно разрушен. Египтяне падали ниц, не в силах выдержать происходящего, тогда как гиксосы, несмотря на потери, зверели от крови и драконьих рыков.

Древний Сет вразвалку вошёл в летающий храм Йеба.

После нового подземного толчка огромная храмовая машина поднялась в воздух и устремилась на север, оставив вместо себя глубокий кратер. Потоп отменялся. Но начинался огромный скандал на Совете Богов, в результате которого спаситель людей добровольно сдал храм Совету, был объявлен вселенским злом и скатился на дно египетского пантеона, став одним из вдохновителей будущего образа Сатаны и не только. Впрочем, его путь по пантеонам только начинался. Стояла заря человечества, и древний дракон Аутлуков ещё не успел прийти к мнению, что для управления процессами не обязательно крушить города и затмевать солнце.

Флешбек.

Ньярлахотеп вытворяет всемирный потом

Возле храмовой стены древнего шумерского города Шуруппак стоял царь Зиусудра. Над ним возвышался великий бог Энки, прозванный людьми хитроумным и многомудрым. Много позднее Энки будет хитроумить и многомудрить в Агаповке, называясь Аутлуковым, сейчас же дело было очень серьёзным. Грядущее грозило человечеству гибелью.

— Внимай же мне, царь Зиусудра, — Прогремел Энки, подняв вверх указательный перст. — Ибо брат мой бог Энлиль, клятый Ньярлатхотеп… чудом протащил через Совет Богов решение о всемирном потопе. Тысячи лет восставал я против решения сего, даже летающий храм воровал, но поди ж ты…

— Что же теперь делать, о обширный разумом Энки?! — Взмолился Зиусудра, рухнув на колени и воздав руки вверх.

— Плавать умеешь?

— На ковчеге умею.

— Вот и плыви! Но должен ты, Зиусудра, поклясться мне, — На этих словах Энки схватил царя за шкирку и в упор воззрился на него страшным взглядом, — Что умолчишь о сим готовящемся катаклизме пред людьми прочими. Ибо запретил Совет Богов предупреждать всякого человека. Но ты, вроде, более-менее туда-сюда, посему спасёшься…

— Я туда-сюда, о Энки! Уж не усомнись, я более-менее туда-сюда!

Энки посмотрел на Зиусудру сверху вниз, еле видно покачал головой и закатил кверху глаза.

— Смотри только не возгордись. Так вот, семь дней и семь ночей будет лить отовсюду, а потом попустит. Выйдешь с ковчега и дашь жизнь новым племенам.

— А можно жену с собой взять? Ну, чтобы племенам жизнь…

— Можно, только ничего не объясняй, предупреждать никого нельзя. Скажешь, что поплыли на рыбалку или в круиз.

— Что такое вкруис?

— Это когда поплыли отдохнуть и заодно дать жизнь племенам. Всё, выполняй.

— А можно вместо жены возьму Ушутуту, дочь Шимуна? С ней у меня лучше работает давание жизни племенам…

— Ох, и кого же это я спасать собрался… — Прошептал, покачивая головой, Энки. — Впрочем, остальные ещё хуже, бери.

На пике огромной горы сидели двое с сигаретами "Полёт" в зубах и смотрели на страшный катаклизм. Внизу бурлила водная стихия, захватывая всё новые земли. Живые песчинки тысячами исчезали в бушующем потоке. Днём было темно, как ночью — чёрные тяжелые тучи спрятали солнце и обрушивали вниз стены воды.

— И не жалко тебе людей, Нурик? — Горестно спросил Энки, не поворачивая на товарища взгляд.

— Жалко, конечно. Но ничего, вот попадут всей оравой ко мне в царство мёртвых — ихний Кур — там я с душами и поработаю. Потом ох как заживут, друг мой Энки! А главное — не будут скрещиваться с нынешними бракованными идиотами, иначе вся работа зря.

— Да уж жили бы себе и дальше, развивались бы естественным путём. — Махнул рукой Энки, как вдруг услышал удивлённый возглас Энлиля-Ньярлахотепа…

— Эй, а что это там за бочка огромная плывёт? Это как так?! — Энлиль вглядывался куда-то вдаль и показывал пальцем на линию горизонта.

Энки затянулся, скосил глаза на Энлиля, ещё раз затянулся, посмотрел вдаль и помрачнел лицом. Там