Я спала с ним в одной постели несчетное количество раз —просто спала, — и, когда он не мог уснуть, я знала, что это из-закошмаров. У меня они тоже случались, но я готова поспорить, что его кошмарыстрашнее. Мне почти всегда снится, что он умирает — умирает из-за меня. Я почтиникогда не умираю, тем не менее, может, потому, что это мой кошмар? Он всегдаспасает меня. Он всегда спасает меня. Мне никогда не снился кошмар, в которомон хотя бы не попытался меня спасти. Когда во сне я умираю, он всегда умираетпервым.

Впервые я чуть не умерла в реальной жизни год спустя, послетого как мы открыли Дверь. Мне всегда хочется сказать «после того как Дверьоткрылась» — не хочу брать на себя ответственность за это. Но я заставляю себя,потому что я теперь взрослая, а взрослые принимают ответственность. Взрослыеотвечают за то дерьмо, которое творят.

В тот первый раз, когда я чуть не погибла, Райан сделал мнекакой-то укол, после которого мне казалось, что я парю, но при этом я продолжалачувствовать боль. Демон — самьяза[5], как потом сказал Райан, имне пришлось посмотреть в Интернете, что это такое, поскольку я незнала, — распорол мне живот.

Самьяза, если вы не в курсе, — это демон, пожирающий людей.Он начинает с внутренностей. Я пришла в подвал за рисом, и так получилось, чтоРайан в этот момент был на кухне. Дверь как раз открылась, демон только чтовышел, и — бух! — я оказалась на полу, крича, и Райан, как в моих снах,спас меня.

Это было до того, как я научилась сражаться, до того, какРайан решил тренировать меня, и мне пришлось перестать курить по две пачкисигарет в неделю. С тех пор прошли годы, и я сократила количество сигаретменьше чем до пачки в месяц — я всегда курю, когда занимаюсь учетной книгой.Одну сигарету в день.

Неясно и смутно, но я помню, что он сделал. И знаю, что ондостал паяльник, который держал в подвале, и кусок серебра, что-то пробормоталпо-шумерски и капнул серебро мне в живот. У меня остался огромный шрам, грубыйи до сих пор красный, но мне он нравится. Я знаю, это глупо, но я люблю всесвои шрамы. Они значат, что я выжила. У меня есть шрамы на руках и одиндействительно ужасный шрам вдоль позвоночника. Но я никогда не была в больнице,потому что Райан всегда успевал во время со своим паяльником. И иногда мнеприходилось делать это для него. Я точно знаю, как это делается; он заставилменя практиковаться на апельсинах.

Но руки мои всегда дрожат. Шрамы похожи на те, которые можнополучить па кухне от порезов ножами, ожогов грилем. Так бывает, когда работаешьна кухне. Так случается, когда охотишься на демонов. Я могу сделать уколобезболивающего и зашить рану. Моя аптечка первой помощи не похожа на любуюдругую, гарантирую вам. Я думаю, что, если бы это оказался кто-то другой, неРайан, я, наверное, не научилась бы так хорошо всем этим вещам, которые нужны,чтобы сражаться с демонами. Но — и я знаю, что это глупо, я знаю, что этонеправильно, — я научилась этому, потому что хотела знать, как спастиРайана. Я не переживу, если с ним случится что-то действительно ужасное, еслион не сможет выполнять свою работу, если в моем подвале появится другойохотник.

Может быть, я, как новорожденный котенок или вроде того,запечатлела его в душе в ту первую ночь, когда он появился. Может быть, этодействительно любовь — я не знаю. Я никогда прежде не влюблялась, так что немогу сказать. Но я делала все возможное, чтобы научиться сражаться, протыкатьколом вампира, отрубать голову джинну, разбрызгивать кровь правильным узором,чтобы поймать в ловушку шеду[6]. Я делала все это, чтобы вслучае необходимости спасти Райана, полагаю. Я даже не знаю наверняка. Но,вероятно, по этой причине.

Я глянула на него. Его нос был много раз сломан, лицо и шеяпокрыты шрамами. Некоторые из них выглядели так, словно их нанесли специально,но он никогда не рассказывал, а я никогда не спрашивала. Однажды я, правда,спросила, можно ли мне сделать татуировки по всему телу, чтобы демоны не моглидо меня добраться, и он только рассмеялся и ответил, что такие штуки работаюттолько в кино. Однако после этого он дал мне талисман — Печать Соломона. Онаизображена на большом серебряном диске, и я никогда не ношу его, потому что онтакой увесистый, что шее больно, но иногда я кладу его под подушку ночью.

Печать была первым магическим знаком, который я научиласьрисовать. Это шестиконечная звезда в круге, с точками между лучами. Оченьпростой знак и очень действенный. Секрет его магической силы заключается в том,чтобы переплетать линии, а не пересекать; чем сложнее рисунок, тем больше в немзащиты и магии. Райан рассказал мне, что треугольники символизируют стихии ичто знак напоминает ему меня. Я до сих пор не уверена, что это значит, и Райанне объяснил, но я надеюсь, что это не просто приятные слова.

— Ты должна пообещать мне, что больше не прикоснешьсяни к одной Двери, — наконец произносит Райан.

— Клянусь. — Это может оказаться ложью.

Не то чтобы я решила прикоснуться к Двери в больнице.

Солнце высоко в небе, жарит мне голову. Иногда я жалею, чтоне блондинка; уверена, что блондинки перегреваются не так быстро, как брюнетки.

— Конечно, — говорит он, и мне ясно, что он неповерил. — Я…

Я никогда прежде не видела, чтобы ему не хватало слов, но онзамолкает прямо посредине предложения. Светофор загорается зеленым, но Райан недвигается.

— Ты… — подсказываю я.

— У меня есть идея, — признается он. Я никогда невидела его таким неуверенным. — Где-то есть место, где может быть Дверь,но… на самом деле я никогда раньше не видел, чтобы Двери перемещались. Никогда.Я даже никогда не слышал об этом. Но большинство Дверей — это звучит так глупо,даже для меня, — большинство Дверей находится в торговых центрах.

— В… торговых центрах.

— Много народу, много шуму, много суматохи. Многоподвальных помещений, куда никто не заходит. — Райан отмечает пункты,загибая длинные красивой формы пальцы, с которыми у меня связана не однафантазия. У него всегда чистые ногти, и это весьма впечатляет, учитываяспецифику его работы. — Торговые центры — отличные места длядемонов, — заканчивает он. — Они перемешиваются с неформальноймолодежью. Так что, если твоя Дверь переместилась спонтанно, она моглаотправиться туда.

— Что ж, — радостно говорю я, — я спец поторговым центрам. Пошли.

— В Бруклине вообще есть торговые центры или надо ехатьна Манхэттен? — Он поправляет стетсон.