Это был первый год, и в ту ночь я впервые чуть не погибла.Самьяза вышел из Двери, не прошло и пяти минут, и слава богу, Райан толькоподнялся наверх, но не ушел. Он был в кухне. Он примчался, когда я закричала.Он спас меня. Он оставил на мне шрам.

И больше он никогда не целовал меня.

— Элли.

Я оборачиваюсь. Я ждала Райана, но это снова была Дон.

— Элли, — говорит она, — извини, но… ты немогла бы выглянуть на улицу? Серьезно.

— Серьезно, Дон, иди домой.

Я занята, работаю своим отличным ножом. Ножом, потому чтопрямо сейчас я чувствую необходимость в удобном оружии (и можете ли вы сказать,что я провожу все время с охотником? Я правда сейчас подумала об «удобноморужии»? Не могу поверить в это) — и я делаю подготовительную работу, наслучай если кто-то придет. Я совершенно уверена, что никого не будет, но мало ли,вдруг Райан и Нарния придумают, как созвать сюда охотников, а у меня будетготова еда. Райан берет пакеты с собой, и другие старшие охотники, заходящиесюда, тоже. Имею в виду, я могла бы просто повесить большую табличку снадписью: «Собрание переехало, отправляйтесь в ШОР[10]» напереднюю дверь, но это кажется немилосердным. Вы спасаете человечество, выполучаете хорошую еду. По-моему, честно.

Поскольку Двери появляются в многолюдных местах, где многошума и суматохи, интересно, есть ли Дверь в ШОР, куда мы со Стэном и Амандойчастенько ходили в Лонг-Айленде. Иногда мы любили пойти слоняться в три часаночи. До того как в Нью-Йорке запретили курить в общественных местах, мы могливсю ночь курить и пить водку из бутылок из-под воды. Конечно, мы никогда ничегоне ели. Иногда могли взять на троих тарелку картошки фри. Чаще всего это былаводка, иногда мы мешали ее с диетической кока-колой. Мы были омерзительны. Ябыла омерзительна. Странно, но я с трудом вспоминаю, какой я была тогда. Япомню отдельные моменты — драки на вечеринках, наркотики, алкоголь.Удивительно, как я не погибла, когда водила машину в пьяном виде, честноеслово. Я образцовый представитель испорченной золотой молодежи — или была им.Стэн и Аманда остались такими же, как были, когда мы учились в колледже, но ясовершенно изменилась.

Или мне нравится думать, что я изменилась. Но я как будто… якак будто стала на самом деле живой, когда Дверь открылась и я встретилаРайана. Как будто моя жизнь началась по-настоящему. Все воспоминания опоследних нескольких годах резкие и подлинные — счастье ярче, боль ранитсильнее, и я уверена, что помню каждый раз, когда Райан улыбался.

Я не могу вспомнить, как выглядит моя мать, но я помнюкаждый раз, когда Райан мне улыбался.

— Элли, — голос Дон звучит обеспокоенно, —ты, наверное, подумаешь, что я идиотка, но мне правда не нравится то, что явижу на улице. Пожалуйста, посмотри и скажи мне, что я спятила, ладно?

Я прикусываю губу. Дон никогда не боялась ехать навелосипеде через весь город. Она жительница Нью-Йорка до мозга костей. Иуслышать от нее такое?!

Я встревожена. Сегодня я была свидетельницей разнообразнойактивности демонов, и теперь я призадумалась, не привела ли я кого-нибудь засобой.

Я кладу нож, но, поразмыслив секунду, снова беру его. Он извысокоуглеродной стали — это сплав с железом, и он достаточно хорош, чтобыубить или серьезно повредить все, что угодно. Я жестом велю Дон держатьсяпозади меня, потом крадусь к кабинкам у окон. Приоткрываю жалюзи и смотрю.

Сначала я ничего не вижу. Имею в виду, что за окном обычноедвижение, но никаких созданий ночи, болтающихся вокруг, понимаете? Все выглядитнормальным.

За одним исключением. На тротуаре большой зеленый лист.Дубовый.

Если вы никогда не бывали в районе Уильямсбурга в Бруклине,возможно, вы не понимаете, почему я так смотрю на лист. Видите ли, онпредполагает наличие деревьев. А в Уильямсбурге нет деревьев.

«Откуда ты здесь?»

Словно услышав меня или от дуновения ветерка лист приподнимаетсяв воздухе и возвращается обратно.

Мир содрогается. Действительно. Как картинка в Волшебномэкране[11], только он не становится пустым, а возникает совсемновое изображение. Прямо передо мной стоит женщина, одетая в зеленое, и лист надлинном стебле у нее в руке. Она поворачивает руку, и лист начинает плавать ввоздухе, привлекая внимание проходящего мимо подростка в больших солнечныхочках. Он улыбается и протягивает руку к листу.

Он не замечает женщину. Или не может ее увидеть. И онаулыбается так, что в дрожь бросает.

Я поднимаю жалюзи и стучу торцом ножа по стеклу.

— Эй! — кричу я. — Не ешь людей!

Существо в женском облике бросает на меня раздраженныйвзгляд. Оно начинает пятиться к переулку рядом с закусочной, заманивая мальчикас собой.

Не в первый раз я жалею, что Райан не идет в ногу современем. Если бы он шел в ногу со временем, у него был бы чертов мобильник иможно было бы позвонить, чтобы он пришел и убил демона. Но у него нетмобильника, и он не может, и придется мне самой.

Дерьмо!

Ладно. Я осматриваюсь. Кетчуп. Я срываю крышку, выдавливаюсодержимое на стол и отбрасываю бутылку. Пришло время рисовать пальцами! Двапересекающих друг друга треугольника на окне и точки по кругу, и я смотрю наженщину за окном сквозь Печать Соломона из кетчупа и думаю изо всех сил:«Пожалуйста, уходи!»

Понимаете, Райан никогда не говорил мне, как на самом деленадо использовать Печать.

Но, должно быть, я сделала верно, потому что женщинавнезапно шипит и лист прячется в ее ладони. Она поворачивается и бежит — и тутя вижу, что у нее нет спины. Имею в виду, там ничего нет, кроме зазубренныхкраев. Она состоит из пустой древесины, потрескавшейся и сгнившей.

Я поворачиваюсь посмотреть на подростка, просто чтобыубедиться, что он в порядке. Он пялится на меня. Я извиняюще улыбаюсь. Онснимает солнечные очки, и становятся видны большие черные фасетчатые глаза. Этооборотень. Он скалит на меня зубы и затем убегает за женщиной.

Вот так. М-да.

Не знаю, чей обед я испортила в этом столкновении.

Я оглядываюсь. Дон все еще на кухне, слава богу. Я сноваопускаю жалюзи, не стирая Печать, и потом возвращаюсь на кухню.