головой, Нину осенило, что не случайно камень упал. Все вокруг стало вдруг медленным, как будто время споткнулось и еле-еле ползет. Нина видела, как человек поднимает руки все выше, как большой валун на секунду застывает на фоне безоблачного неба. Через мгновение Нина уже бежала по берегу, отдаляясь от стены и вскрикивая, когда ноги вязли во влажном песке. Добежав до мостков к воротам, она, позабыв о том, как положено ходить почтенной горожанке, пронеслась мимо охраны. Остановилась под чьим-то портиком, когда была уже далеко от ворот.

Сердце колотилось, Нина задыхалась, пыталась молиться, но мысли скачками метались. Успокоившись немного, она огляделась, одежду поправила, покрывало, что сжимала в кулаке, пока бежала, накинула на голову трясущимися руками. Корзинку она потеряла. Ноги подгибались, пока Нина брела к аптеке обратно. Заперла изнутри засов, упала на кровать и не то уснула, не то провалилась в беспамятство.

Очнувшись, спохватилась, что дела не сделаны, заказы не приготовлены. Руки все еще тряслись. Выпив пару глотков успокоительного отвара, Нина села за работу, наказав себе пока не думать о происшедшем.

Приближались русалии, покупателей прибавилось. Нина доставала запасы, готовила снадобья для снов легких, для душевного успокоения, масла для рук ароматные – многие горожане шли к ней, чтобы подарков купить. Для Гликерии и Феодора припасла и масла, и лучшего травяного настоя, с тмином и чабрецом, с мятой лимонной, с дорогим китайским корнем.

Русалии – праздник нехристианский, древний, но в большом городе любому развлечению рады. Значит, опять будут хулиганить на улицах, рядиться в чужие одежды да пугать прохожих. Нина как почтенная замужняя женщина в непозволенных церковью праздниках не участвовала. Так ведь после разгульных ночей многие клиенты пришлют за утренним похмельным настоем, чтобы голову полечить да нутро успокоить. Так что аптекарша достала травы и принялась за работу.

Вот за приготовлением настоя и застала ее очередная покупательница. Зиновия, жена искусного ювелира, пришла пожаловаться на горькую свою долю. Долго просидела она на скамье с удобными подушками, рассказывая. И все-то в ее хозяйстве идет прекрасно, и слуги, и рабы – все послушные да старательные.

Нина слушала молча, кивала с сочувствием. Про старательных верно, то-то всех в округе недержание прошибает, когда Зинóвия на слуг или рабов криком кричит. И откуда берется только такая труба иерихонская в этой пигалице. На три улицы в окрест слыхать. Тут любой послушным станет, коли не оглохнет, конечно.

А Зиновия все тараторила. И туники-то у нее есть шелковые, и далматики расшитые, и от украшений уже и лоб, и запястья ломит. А нету счастья в жизни ее, потому как муж к любви не способен, дитя только одно у них было, так и то схоронили, едва окрестив. И уж в паломничество она ходила, молила Богородицу и даже к старому храму в скале подношения отнесла. Ну ничего не помогает, на снадобье только вся и надежа.

Нина, слушая, подливала гостье разведенного вина, подогретого с корицей и мускатным орехом. Таких клиенток еще поискать, столько притираний покупает, да все самые дорогие. Когда Зиновия утихомирилась да вытерла слезы, Нина начала расспрашивать про мужа. И рассказала Зиновия, что с приезжими купцами муж ее недавно рассорился – рассердился, что они им самим придуманные узоры да украшения повторяют, а потом продают за свои да еще и в низкую цену.

Пожаловалась она и на бывшего доместика восточных схол32, который давеча приехал к императору на поклон. Он заказал оклад драгоценный для двух ларцов, резными панелями украшенных. В дар василевсу, сказывает, преподнести хотел. Да не понравилось ему, как заказ выполнен. Говорит, слишком мало камней да блеска. А там не в блеске дело, а в плетении искусном да в эмалях цветных. Муж Зиновии начал объяснять было да спорить. Так почтенный Куркуас осерчал, мастера выгнал и платить отказался. И оттого позор и разорение.

– Это не тот ли доместик Куркуас, который у Цецилии Кастальянис в доме остановился?

– Тот самый. Доместик-то он бывший, сейчас там доместиком сам Варда Фока. Что-то у великого Куркуаса с императором, говорят, не заладилось, вот и назначили Фоку. А сейчас Куркуас вернулся, видать о милости какой просить будет. От Кастальянисов он уже в свой дом переехал. А на ужины все к ним ходит, уж не знаю, что там у них с Цецилией, – она поджала губы, скрывая ухмылку. Сплетничала Зиновия со вкусом, раскраснелась даже. – А с дворцом великого Куркуаса, говорят, тоже скандал вышел. Василевс повелел денег пожаловать, чтобы дворец починили после землетрясения-то. Но то ли не получил он те деньги, то ли мало выделили – врать не буду, не знаю. Вот потому, верно, и ярится, и на нас осерчал за ларцы. А муж еще сказал, что когда второй раз пришел про оплату поговорить, прежде чем к эпарху идти, так услыхал, как Куркуас с другим патрикием разговаривал, и разговоры те были опасные…

– Чем же опасные?

– А того мне не доложил. Только напуган был сильно, даже отказался эпарху жаловаться. Сказал, мало ли, как оно еще все повернется…

Зиновия перекрестилась, а аптекарша, не желая совать нос в дела, что ее не касаются, перевела разговор на снадобья. Беде она посочувствовала, объяснила, что прежде, чем давать порошок для пробуждения любовного пыла, надо бы мужа сперва успокоительным отваром отпоить. Да не торопиться, а то при многих печалях и заботах такое сложное средство, как тот порошок, только сердце надорвет, а по назначению не сработает.

И еще Нина советов дала парочку. Долго они шептались, Зиновия то хихикала, рот рукой прикрывая, то отнекивалась. Но не зря Нина с хозяйками лупанариев дружна. Те ей кое-какие секреты рассказали, что вроде и не положено почтенной женщине знать, а все ж польза от них бывает немалая.

Отвар успокоительный Нина налила в кувшин невысокий, запечатала да клиентке отдала. Договорились они о цене на порошок и о том, сколько раз за ним приходить надо. Потому как снадобье ценное, но в большой дозе сильно опасное. Зиновия по привычке поторговаться вздумала, трубу настроила уже, но Нина ее быстро успокоила, сказав, что задешево она ей другой отвар продаст, чтобы ее-то, Зиновии, любовный огонь охладить – так оно и хлопот всем меньше будет. А средство, что она для мужа просит дорогое да действенное, но Нина своих клиентов не неволит. Есть у любого человека два пути, либо лечить и молиться, либо только молиться. На том и сговорились.

Зиновия коснулась было занавески, закрывающей вход, как та отлетела в сторону, и аптекарь Гидисмани, мужчина крупный, видный, вплыл степенно в небольшую комнатку. Не удостоив Нину и