– Мы знаем, что вы хотели бы отправить вашу дочь Анну вместе с внуками Максимом и Игорем за границу. Мы готовы пойти вам навстречу. Здесь паспорт с французской визой и билеты на завтра. Но и вы должны нам помочь…

Шантаж, как я и думал. У них уголовные замашки. Шантаж и угрозы. Четыре сбоку – ваших нет.

Мой верный Батыров еще полгода назад предлагал мне отослать Аньку с пацанами хотя бы в Финляндию или Швецию. Только на время предвыборной кампании, говорил он. Я, помнится, тогда его просто послал. Президент я еще или не президент? Что за настроения, понимаешь? Вот тебе и еще. Батырова тоже теперь нет в живых. Подумать только. Не вписался в поворот на своих «Жигулях». Если бы я его тогда послушался, дочура и внуки были бы сейчас в безопасности. А со мной один хрен бы они так просто сладили. Теперь же делать нечего. Главное, чтобы они не сообразили, как легко им удалось бы меня взять. Стоит им приставить дуло к встрепанной головке Игорька или Максимки – и я соглашусь без всякой визы. Я старый человек, мне шестьдесят пять. Как славно, что пока не научились читать мысли.

– По-мочь? – брезгливо, по слогам выговорил я. – Я – вам – помочь? Чем же? Может, прикажете застрелиться? Да еще записочку сочинить? Я, мол, брал взятки и виноват перед Россией?

Что-то промелькнуло в глазах Вертухаича, и я решил, чти и такой вариант, вполне возможно, ОНИ обсуждали.

– Нет-нет, избави Боже! – заторопился он. – От вас требуется сущий пустяк. Посетить завтра Большой театр балет «Спартак». В антракте пройтись по фойе. Дело том, что на завтрашнем спектакле будет Президент. Было бы хорошо, если бы вы случайно встретились с ним. И хотя бы минут пять побеседовали… Рукопожатие совершенно необязательно, – добавил он сразу, уловив выражение моего лица. – Только краткая беседа. Пусть журналисты увидят, что все нормально. Это, сами понимаете, очень важно для национального согласия в обществе.

Вот сукины дети, подумал я. Как же, для национального согласия! Для саммита им это нужно. Легко было орать в Думе, что Запад наш главный враг. А теперь инвестиции нужны. Кредиты нужны, хоть зарежься. Куба нам денег в долг не даст, у них у самих нету.

– В театр пойти? – с задумчивым видом переспросил я. – А может, сразу в цирк на Цветном? Там и места побольше, и встретиться можно. На арене.

Вертухай Вертухаич почувствовал издевку и тут же показал зубки.

– Мы могли бы вас заставить, – произнес он. – Однако просим. Не для себя ведь, для страны. Я сделал вид, что страшно заинтересовался.

– Заставить? Это как же? Силой в Большой театр поведете, под конвоем? В целях, стало быть, всяческого согласия? Это будет картинка.

– Ну, зачем же так, – ответил Вертухаич. – Просто напоминаю вам, что жизнь полна случайностей. Или вас не удивило, как быстро исчезли Батыров и Иволгин? И не думаете ли вы, что Батыров, бывший гонщик, разучился водить «Жигули»?

– Хитро придумано, – сказал я спокойно, стараясь ничем не выдать своих чувств. Ну, подонки! – А меня, выходит, утопите в ванне.

– Что вы, – широко улыбнулся Олег Витальевич. – Как можно. Я просто напоминаю, что на этой террасе не очень высокие перила. Ваш внук может, играя, случайно упасть. Здесь второй этаж, внизу асфальт. Вспомните, что позавчера Максим чуть не свалился с качелей. Охранник еле успел его подхватить. Завтра может и не успеть.

Вот теперь, решил я, можно дать слабину и идти на обмен. Но медленно, осторожно. Держи себя в руках.

– Гарантии? – спросил я.

Главный Вертухай с готовностью протянул мне пакет.

– Вот они. Я лично прослежу, чтобы ваша дочь с детьми села на самолет в «Шереметьево»-2.

– Не пойдет, – возразил я. – Это я САМ должен проследить, чтобы самолет взлетел. После этого везите меня в театр, в цирк, в казино. Я не буду возражать, даю слово. Но только ПОСЛЕ.

Собеседник мой, подумав, кивнул:

– Идет. Я рад, что мы договорились. Надеюсь, вы нас не подведете. Сделаем так, как вам хочется. У нас выйдет неплохой ченьдж. Аэропорт, потом Большой. Скажите дочери, пусть собирает вещички. Завтра в пять мы заедем.

Когда он сбежал вниз по лестнице и «мерседес», шелестя шинами по асфальту двора, выехал из ворот, я поймал себя на странном чувстве. Что-то тут явно было не так. Что-то непонятное. Чересчур легко я получил согласие на своих условиях. Если он не блефовал и эти волки действительно убили Иволгина с Батыровым, то с какой стати идти на уступки мне? Пистолет к виску – и в дамках.

Я сел на кровать и задумался. Как ни поверни, в театр ехать все равно придется. Черт бы их всех побрал! Балет под названием «Спартак», надо же. Терпеть не могу балета. Предпочитаю футбол.

– Привет, Борода, – сказал я радостно. – Ты как-то очень вовремя появился. Благодарю за службу! Бородатый бомж выплюнул окурок и ухмыльнулся:

– Это ты служишь. А я так, поссать зашел.

Александр Вячеславович Филиков, он же Дядя Саша, он же Борода, являл собой одну из достопримечательностей Управления. Знаменит он был своим патологическим пристрастием к никотину и клочковатой, вечно неприбранной бородой. Дядя Саша готов был курить где угодно, что угодно и когда угодно, причем своих сигарет или папирос принципиально не держал. В засаду наше начальство его уже давным-давно не посылало, логично предполагая, что он ее непременно провалит. Через каждые полчаса после очередной сигареты Филиков начинал суетливо шарить по карманам и с тоской поглядывать на коллег. Когда же он заполучал наконец свое курево, то набрасывался на него с таким громким смаком, что в дальнейшем можно было уже не конспирироваться – бесполезно. Рассказывали, как однажды Филикову поручили уличную слежку за легендарным террористом Максудом по кличке Снайпер. Дядя Саша доблестно продержался без сигареты почти целый час. Он очень грамотно провел Максуда по Крымскому валу, потом по Зубовскому бульвару, повернул вместе с ним на Пречистенку и только на Волхонке не выдержал: догнал Максуда и виновато попросил у него сигаретку. А когда террорист лениво достал пачку «Кента», Филиков жадно стрельнул у Снайпера сразу три штуки. После ареста Максуда Дядя Саша уверял всех, что это был обдуманный тактический ход. Так или иначе непритворная жадность заядлого курильщика убедила террориста: неряшливого вида бородач, конечно, никакого отношения к органам иметь не может. Ошибка эта впоследствии стоила Снайперу очень дорого…

Борода Александра Филикова имела отдельную историю. Каждый новый начальник, приходящий на Лубянку, начинал свою реформаторскую деятельность с категорического приказа Филикову побриться. И каждый раз приказ этот не исполнялся – что, в конечном итоге, губило на корню и остальные серьезные реформы Лубянки. К счастью для Дяди Саши, Федорчука он не застал. Но уже Крючков грозил Дяде Саше увольнением в случае отказа, Бакатин мягко настаивал, а Баранников, говорят, снизошел даже до того, что предлагал Филикову в обмен на бритье бороды новую звездочку на погоны. Все было впустую: Филиков гордо говорил, что не может поступиться принципами. Принципы эти, правда, со временем менялись. Вначале Филиков уверял всех, что не побреется до тех пор, пока у власти – коммунисты (отчего заслужил репутацию ярого демократа, чуть ли не сторонника Леры Старосельской). Потом он не брился под тем предлогом, что у власти оказались-де не те демократы и он подождет других, как он говорил – болеющих за Державу (отчего в Управлении его тут же стали считать убежденным патриотом). Когда же в Кремль пришел наш новый Президент, болеющий за Державу почти что с пионерского возраста, – Филиков объявил всем, что осознал свои прежние заблуждения. И, будучи истинным монархистом и поклонником убиенного императора Николая Александровича, он намерен во всем подражать ему, даже в мелочах. При этом он демонстрировал всем желающим цепочку с медальоном с портретом царя, надетую прямо поверх рубашки. Покойный император имел гладкую и холеную бородку. Если бы Николай II носил такое же буйное и клочковатое безобразие, как у Филикова, Октябрьская революция произошла бы лет на десять раньше.