– О какой еще душе? – не понял Волков. – У меня не было травм.

– Как же не было, вот ваш рентген. Видите? Внутренние органы смешены. Я поднял вашу карту. У вас был перелом ребер, травма позвоночника, травма головы, сотрясение, остановка сердца.

– Что? Когда это было? – Волков попытался приподняться.

– Ну, это было давно, но дает о себе знать сейчас, Волков. На фоне этой картины сердечная мышца перетруждает себя, а сейчас я говорю о полном износе. Я не даю вам никаких советов, но готовьтесь к самому худшему. Мы с вами пожили. Можно, как говорится, приближаться к Богу.

– Не понял, я, что умираю что ли? – растерялся Волков.

– Нет, – отрицательно помотал головой врач, – конечно нет. У вас еще есть как минимум год.

Врач взял за руку медсестру и вышел из кабинета, о чем-то шепчась с ней. Волков не прислушивался. У него в ушах стучали последние фразы врача.

«Год. Мы с вами пожили. Пора».

«Стойте, – отчаянно кричал внутри себя Волков. – Вы может и пожили, но я-то нет! Мне всего сорок, мне… Черт, сколько же мне лет? Запутался уже».

Волков попытался подняться, но новый приступ боли в груди свалил его обратно на койку.

«Бред какой-то, – думал Волков, – какие еще травмы? Сроду не было никаких серьезных травм. Вытащил чужой рентген небось и машет им перед носом. Что за врачи пошли! Хоть институт то окончил? Пожили, говорит! Да я всех вас вместе взятых переживу!»

Мысль о том, что врач мог перепутать рентген, серьезно успокоила его.

Тем не менее, из-за лекарств, уколов или просто от усталости, он практически полностью проспал на своей койке несколько дней. А когда очнулся, и ему захотелось пройтись, прогуляться по коридору, он опять встретил этого врача.

– А, Волков, – сказал он. – Прошение ваше удовлетворили, скоро будете дома.

– Какое еще прошение? Я ничего не просил.

– Я просил. У вас здоровье не позволяет. А то помрете еще тут, мне за вас отчитывайся. Поведение ваше все это время было положительным, план на работе вы регулярно перевыполняли. Суд пошел вам на встречу. Будете дома человеком становиться.

– Не понял? Отпустят что ли? – растерялся Волков.

– Ну, конечно, – подтвердил врач и покачал головой. – Такой серьезный диагноз… Конечно отпустят, куда они денутся. Можно подумать, у нас тут есть возможность пересадить вам новое сердце.

Врач поспешил дальше, оставив своего пациента в совершенном недоумении.

Вскоре дело действительно было решено положительно, и вот он уже в своей камере собирает пожитки.

– Ну, ты даешь, в натуре, – эмоционально говорил Долговязый. – И главное молчал, ничего не базарил! Давно бы уже крик поднял, тебя же вообще не имели право сюда сажать, отвечаю! Должны были условный дать, да и все! А условный срок так вообще не срок!

– Да не болен я, – угрюмо ответил Волков. – Не мой это рентген, врач перепутал.

– Да ладно?! – удивился Долговязый, и продолжал шепотом. – Я в шоке. На лапу ему дал что ли?

– Да ничего не давал, просто олух какой-то.

– Ну, подфартило конкретно тебе, братуха! – Долговязый радостно жал руку Волкову.

– Ну да.

Волков был собран. Охрана проводила его через все три пропускных пункта. Ему его одежду и он очутился за воротами колонии.

– Ну, бывай, Волков, больше не попадайся, – улыбнулся ему охранник и закрыл ворота.

Была весна. Мартовское солнце пригревало его спину, заставляло глаза щуриться. Таял снег, кое-где уже виднелась прошлогодняя желто-зеленая трава.

Волкова никто не встречал, да и некому было его встречать. Он пошел по обочине дороги, с удовольствием вдыхая воздух свободы. Не так уж он много просидел в этой колонии, все благодаря своим странным «снам». Но теперь, наконец, он будет дома.

Старая одежда висела на нем, ботинки были осенние, холодные. Наверное, он выглядел нелепо. Но чувствовал себя Волков хорошо.

Домой он добирался долго. На автобусе, на попутке, на поезде, опять на автобусе. Наконец, увидел свой дом и что самое удивительно, Таисию Ивановну.

Было 7.15 утра, и бабка, как всегда, спешила на рынок, торговать гвоздями.

Волков усмехнулся: «Ничего не изменилось».

Он перешел дорогу, поднялся на свой второй этаж, открыл ключом дверь. Три года его не было в этой квартире, три года он скитался по каким-то чужым, странным жизням. И вот, казалось бы, вернулся к своей спокойной понятной жизни. Но так ему стало противно, что он даже не смог поначалу осознать, отчего именно его так тошнит.

Он сел на кухне на табуретку и заплакал.

Наутро он посмотрел на себя в зеркало. Вся его голова была покрыта седыми волосами вперемешку с черными. Под глазами синие круги. Немного морщин прибавилось, немного усталый вид, но в целом все оставалось по-прежнему. Волков с удовольствием побрился, взял документы и отправился в поликлинику.

– Мне рентген надо, вот мои документы, понимаете? Мне срочно надо, – спорил он у окна регистратуры с противной женщиной в очках.

– Всем срочно надо. На рентген записывает терапевт, а терапевт будет только в понедельник утром, у нее отпуск.

– Так пусть меня другой терапевт примет!

– Другой терапевт принимает по другому адресу, а у вас этот адрес, значит, терапевт Лукова.

– Ладно, записывайте меня к Луковой на понедельник.

– Я не могу на понедельник, на понедельник люди за месяц записывались. Могу на следующий месяц записать.

– Вы что издеваетесь? – кричал Волков. – У меня острая боль! Ну и порядочки.

– С острой болью в регистратуру не стоят, – самодовольно пробурчала регистраторша и захлопнула окошко.

Волков сам нашел кабинет рентгена, и пнул ногой дверь. Завизжала какая-то женщина, прикрываясь футболкой.

– Вы чего это, гражданин? – выскочила испуганная докторша в белом халате.

– Сделайте мне рентген срочно, я из тюряги только-только, – гневно сказал Волков.

– А где назначение? – только начала докторша, но сразу умолкла. – Ладно, девушка вы тут подождите, ну проходите, молодой человек.

Волкову сделали рентген, он закрыл дверь кабинета на задвижку и потребовал: «Ну, говорите сразу».

Докторша возмущенно цокнула, но увидел рентген, вдруг как-то засуетилась, схватила трубку: «Александр Иванович, зайдите ко мне».

Александр Иванович, молодой упитанный врач деловито взглянул на экран монитора и заохал.

– Тут надо в стационар класть, да получше, – шептала ему докторша.

– Да что тут стационар, пока ляжет, пока анализы сдаст, за год разве сердце найдешь? Такая травма, да выжил, это радоваться надо, что до этого не беспокоило.