В палату зашел толстенький пожилой врач в сопровождении молоденькой медсестры – они увидели мое пробуждение через камеры. Немногословный доктор посветил мне в глаза небольшим фонариком и удовлетворенно хмыкнул, оценив реакцию моего зрачка. Потом отошел в сторону и что-то тихо объяснял медсестре, периодически кивая в мою сторону, – видимо, давал инструкции, как дальше будет проходить курс лечения.

– Здравствуйте. Как я? Сильно пострадал? – спросил я у девушки, когда доктор ушел.

– Здравствуйте. Вы лучше молчите – вам Яков Моисеевич не разрешил говорить, – ответила медсестра, забавно сморщив носик.

– И все же?

– Ну-у, могло быть и хуже, – пожала плечами сестричка. – В вашем случае – непроникающая травма черепной коробки, осложненная сотрясением мозга. Одна операция и пара дней в искусственной коме. Если в общем и целом – то вас починили. Организм у вас здоровый, крепкий, кости срастаются быстро. Если вы будете вести себя хорошо и выполнять все, что вам предписано, – через три-четыре недели вернетесь домой.

– А… как там наш водитель? Жив? – не выдержал я. – Народу в той аварии много погибло?

Но сестричка, грозно нахмурившись, поднесла палец к губам и указала на висящие под потолком камеры. Понятно – порядок есть порядок.

Время в госпитале тянулось медленно и тягуче, словно растаявшая жвачка. Через пару дней меня перевели из реанимации в обычную палату. Впрочем, камеры стояли и там – сомнительное нововведение, на мой взгляд. Еще через неделю с моей головы сняли бинты – голова под ними ужасно чесалась, и я с большим удовольствием ее вымыл. Еще через неделю мне разрешили смотреть телевизор и наконец-то пустили на встречу с родными.

Ох, сколько же тут было восторженного визга, причитаний и слез счастья! Машутка с Ванькой просто вцепились в меня руками и ногами и уже не отходили ни на шаг. Заметно постаревший отец, не находя себе места от волнения и не зная, что сказать, просто одобрительно бурчал что-то себе под нос и время от времени похлопывал меня по плечу. Мама… Тут просто нет слов. Даже ненаглядная супружница моя, Глафира свет Сергеевна, с ее-то железобетонным характером – и то не удержалась от слез.

Вот оно – мое кровное. И зачем мне какие-то внеземные приключения, иллюзорная власть над мирами? Нет уж, я своих родных ни на какую корону не променяю!

В общем, наговорились вдоволь, наплакались, снова наговорились и отпустили меня, звезду сегодняшнего дня, восвояси – долечиваться. Напоследок мне вручили пакет с фруктами и мой старый смартфон с зарядкой. Я его не видел лет десять уже – с тех пор, как от родителей съехал. Сим-карта была, конечно, другая, а вот номера в памяти смартфона сохранились еще с той поры, когда я в университете учился. Многие из этого списка за последующие годы покинули наш провинциальный город. Некоторые самые шустрые так даже и страну поменяли. А парочка особо неугомонных уже и на этом свете не значилась.

В общем, с тех давно забытых, почти мифических времен из этого телефонного списка у меня сохранился только один контакт – моего старого дружбана Кольки Стрешнева. Дружба сия началась с банальной драки из-за девчонки-однокурсницы. Которая потом отшила нас обоих, вышла замуж за еврея и уехала с ним в Израиль – рожать и растить много маленьких еврейчиков. А мы с Коляном на фоне обоюдного расстройства помирились, бухну́ли вместе пару раз и с тех пор живем душа в душу.

Глафира, правда, сим фактом весьма недовольна, поскольку Колька – мужик холостой, сексуально активный и разных баб к себе регулярно приглашает, причем не поодиночке. А те от недостатка мужского внимания на меня засматриваются. А что ж тут такого – дело-то житейское! Хотя я – кремень в этом отношении: на меня где сядешь – там и слезешь. Хм, что-то я не о том…

В общем, с контактом Стрешнева мне повезло трижды. Во-первых, Колька не поменял номер телефона, хотя он терял и разбивал его только на моей памяти раза три. Во-вторых, Николай Васильевич поднял трубку, хотя с ним это бывало редко. Друг мой искренне считал, что долги отдают только трусы, поэтому его периодически беспокоили юристы, коллекторы и судебные приставы. В-третьих, господин Стрешнев не был занят. Вот в таком состоянии застать его было сложнее всего – ибо сей субъект постоянно куда-то спешил, убегал, опаздывал и т. д. и т. п.

– Коляныч, ты-то хоть в курсе, что со мной произошло? – спросил я после того, как в трубке закончились радостные вопли и пляски с бубнами. – А то от моих ничего внятного добиться нельзя – отмалчиваются и с темы соскакивают. А врачи так и вовсе не в курсе: пациент поступил по «Скорой помощи». А как он туда попал – это уже не их забота.

– Так это… ты же с травмой головы в больничку загремел. Ты что, не в курсе?

– Друг мой Колька! Ты – законченный идиот. Про свою пробитую черепушку я уж всяко лучше тебя знаю. Ты мне скажи, каким чудом я из той аварии живым выбрался? Там же такая мясорубка была – страшно вспомнить.

– Э-э… ты это сейчас про что?.. – неуверенно протянул Николай.

– Про аварию на трассе М7. С кучей вдребезги разбитых машин и, скорее всего, с кучей трупов постфактум. Только не говори, что ты про это ничего не знаешь. Хоть ты местные новости и не смотришь, но такое ЧП – событие года для нашего тихого провинциального региона.

– Слушай, брателло, у тебя с головой точно все в порядке? – недовольно проворчало в трубке. – Какая еще авария? Ты, может, фильмов катастрофических насмотрелся или тебе это приснилось в ночь перед тем, как ты с дуба рухнул?

– Что-о?! С какого еще дуба?..

– С большого и высокого! И вот хрен его знает, зачем ты на этот дуб полез… Это ладно бы тебе лет пятнадцать было. Ну, пусть двадцать – и то край. Но в твои тридцать три лазать по деревьям – это уже перебор. Это, знаешь ли, друг мой, клиникой пахнет!

– Так… – не сразу нашелся я со словами, ибо никакой дуб в моей памяти точно не фигурировал. – Так, с этого места поподробнее, пожалуйста! Как я туда попал? Кто меня нашел? Где этот дуб, в конце концов?

– Дуб на Московском шоссе растет. Понятия не имею, как ты там очутился и как вообще залезть-то на него сумел, в таком состоянии.

– В каком «таком»?

– В хорошем. Даже – более чем. В «скорую» ночью позвонили с анонимного номера и сказали, что видели, как в пригороде человек по пьянке с дуба свалился. И адрес сообщили – медики тебя потом оттуда и забрали. А вот как ты туда попал – ты это у себя спроси, Человек-Паук недоделанный. Кстати, с твоей работы недавно звонили: сказали, чтобы ты после выписки служебный ноут вернул. А то у них вроде какая-то внеплановая ревизия намечается.

Ну и дела… Я точно вернулся в реальность? Начинаю в этом сомневаться, потому что сия реальность совершенно не сходится с моими воспоминаниями. Почему я должен возвращать ноутбук, который даже не брал с собой в ту злосчастную поездку? Почему никто в разговоре со мной ни единым словом не упомянул про аварию на трассе? И куда делись вторые полдня между аварией и зафиксированным фактом моего ночного падения с дуба?