Было ясно, что миссис Киннифер наслаждалась своей властью. Что она будет чувствовать, если Гарт Ситон приведет в дом жену? Приходило ли ей в голову, что однажды он может вернуться домой и сообщить, что в Треджиллисе будет жить его супруга? Значит, придет конец ее деспотичному правлению — страшное будущее для того, кто привык полностью контролировать дела в Треджиллисе.

Я в смятении вспомнила, что письмо Дианы по-прежнему лежит на полу в библиотеке. Его немедленно надо положить в книгу и поставить ее на место.

Направившись к библиотеке, я заметила крадущуюся по прихожей Мелинду. Очевидно, она пряталась на улице, выжидая, как будут развиваться события. Мне показалось, что она выглядит испуганной. Может, она поняла, какой опасности подвергла Эмиля, и пожалела о своей шутке?

Однако она тут же развеяла эти мысли.

— Я хочу есть, — заявила она, уставившись на меня своими странными, стеклянными глазами.

— Ты понимаешь, — холодно произнесла я, — что бедный Эмиль мог погибнуть, если бы я не знала про тайный ход?

— Нет, он бы не погиб, — угрюмо пробормотала она. — Там полно воздуха, я сидела там часами.

— Но он мог бы сильно испугаться. Как ты могла так ужасно поступить с маленьким мальчиком, которого раньше даже не видела?

Мелинда царапнула пол носком туфли.

— Я о нем слышала, — мрачно ответила она. — Дядя Гарт поехал к его матери во Францию. У них есть замок с башенками, рвами и комнатами пыток. Я бы хотела увидеть его, особенно комнаты пыток, но он не взял меня.

Так, значит, Мелинда, несмотря на свой юный возраст, безумно ревновала своего любимого дядю Гарта!

— Почему ты не подружишься с Эмилем? — спросила я. — Сейчас он ест в комнате для занятий. Пойди извинись перед ним.

Мелинда кивнула:

— Ладно, если хочешь.

Я приняла это за маленькую победу, и Мелинда отправилась вверх по лестнице в комнату для занятий. Очевидно, целые поколения Ситонов делали там уроки, поскольку у помещения был весьма потрепанный вид. Стол был заляпан чернилами и поцарапан, в открытой дверце высокого зеленого школьного шкафа виднелись сломанные счеты и стопки растрепанных древних учебников и тетрадей.

Как только мы вошли, служанка удалилась с заметным облегчением. Мелинда оглядела мальчика, поглощавшего огромную порцию кремового пирога.

— Зачем тебе есть весь пирог? — зло спросила она. — Ты очень жадный.

Эмиль виновато взглянул на оставшийся кусок.

— Тут осталось достаточно для тебя, — вежливо ответил он.

Не ответив, угрюмая Мелинда села на стул. Все было бы хорошо, если бы Эмиль задумчиво не произнес:

— Когда дядя Гарт вернется, он возьмет меня покататься на лодке.

Девочка, уже схватившая стакан молока и протянувшая руку за пирогом, замерла, словно эти слова внезапно ее обездвижили.

— Дядя Гарт! — резко воскликнула она. — Почему ты его так называешь? Он не твой дядя, а мой.

— Верно, — согласился Эмиль. — Но я думаю, что он женится на маме, поэтому я и называю его дядей. Наверное, потом я буду называть его папой.

Воцарилось зловещее молчание. Мелинда, не мигая, глядела на Эмиля.

— Это ложь! — пронзительно вскричала она. — Ты все придумал. Дядя Гарт не собирается ни на ком жениться, а когда я вырасту, я буду вести для него хозяйство. Ему не понадобится жена, если я буду смотреть за Треджиллисом.

— Но я слышал, как об этом говорили, — возразил Эмиль. — Я бы не возражал, если бы он стал моим папой; тогда у меня будет два дома — Треджиллис и Шаландон.

— Ты ужасный мальчишка! — завизжала Мелинда. — Дядя Гарт никогда не будет твоим папой, и ты не будешь тут жить, потому что я тебе не позволю.

— Если дядя Гарт женится на маме, ты не сможешь мне помешать, ведь Треджиллис не твой. Ты живешь здесь, пока твои родители за границей. Когда они вернутся, ты уедешь домой.

То ли настойчивые заявления Эмиля о том, что его мать выйдет замуж за Гарта, то ли напоминание о том, что рано или поздно ей придется оставить Треджиллис и своего любимого дядю, привели Мелинду в бешенство. Она с воплем вскочила на ноги, опрокинув деревянный стул, и, схватив с тарелки кусок пирога, запустила им в лицо Эмиля.

На какое-то мгновение воцарилась мертвая тишина. Эмиль с запачканным вареньем и кремом лицом готов был вот-вот разрыдаться. Но Мелинда не стала ждать последствий: с громкими рыданиями она выбежала из комнаты.

Пока я мыла и успокаивала Эмиля, я совершенно позабыла о письме, которое осталось лежать на полу в библиотеке. Я вспомнила о нем, только когда хозяин Треджиллиса вернулся в свое королевство.

Ночью меня разбудил шум подъехавшей машины, хлопанье дверей и голоса.

Я встала, подошла к окну и отодвинула длинные шторы. Серебряный свет луны заливал сад, я заметила высокую фигуру и услышала почтительное приветствие миссис Киннифер. Ей ответил низкий голос:

— Я собирался остаться подольше, но решил вернуться домой. — Фраза прозвучала отрывисто, интонации были повелительными, и я еще больше утвердилась в первоначальном представлении о Гарте Ситоне. Но почему он так рано вернулся? Поссорился с красавицей Арманелл? Тут я вспомнила, что письмо еще лежит на полу в библиотеке, и мое сердце забилось от волнения. Вдруг он зайдет туда и найдет его.

Я вернулась в постель и принялась напряженно ждать: в таком огромном доме сложно понять, заснули все или нет. В комнате я чувствовала себя словно на необитаемом острове.

Выждав достаточно времени, чтобы все уснули, я надела халат и вышла в коридор. Лунный свет лился сквозь высокие окна, и я легко нашла дорогу до лестницы.

Я толкнула тяжелую дверь и вошла в библиотеку. Чтобы избежать скрипа, я медленно затворила дверь и оказалась в полной темноте — луна освещала другую сторону дома. Нащупав выключатель, я зажгла свет. Письмо Дианы лежало на полу в том месте, где я выронила его, узнав про исчезновение Эмиля, история Корнуолла покоилась на ручке кресла.

Но тут я со страхом заметила, что свет льется на газон за окнами, и поспешила задернуть тяжелые темно-красные шторы. Ощутив себя в безопасности, я подняла письмо с пола и уже собиралась вложить его в книгу, как мой взгляд вновь упал на знакомые строчки. Казалось, они смотрят на меня со страницы. «Если бы я была старше, ты бы полюбил меня», «ты смотришь только на Арманелл», «я не могу не любить тебя, это мое несчастье».

Перечитывая эти слова, я поняла, что не смогу спрятать письмо Дианы в книгу и поставить ее на прежнее место, чтобы любой мог наткнуться на это признание.

Гарт Ситон так пренебрежительно относился к чувствам своей юной кузины, что вряд ли прочел ее письмо, и поставил книгу на полку, даже не потрудившись вынуть послание. Но я не могла относиться к боли Дианы с таким равнодушием. Единственное, что я могла сделать для своей погибшей подруги, — это взять письмо с собой и уничтожить его.