ближний хутор вырезан, отца не обрадовали. Он уже хотел разразиться гневной речью о том, как я плохо защищал наших людей в его отсутствие, но потом сообразил, что мы с мужиками без каких-либо специальных способностей завалили злейшое чудовище. Немного помолчав и повздыхав, отец приказал заводить скотину в хлев, сказал, что нового хозяина хутора найдёт ближе к весне.

Мне было приказано отдыхать и готовиться к завтрашнему походу на остальные хутора. Правда, никакого похода не случилось, так как прилетели гарпии и, как всегда, попытались закидать людей с большой высоты камнями. Большой вес они поднять не могут, так что достаточно носить с собой деревянный щит и прикрывать им голову каждый раз, когда эта пакость пролетает над тобой. Но неприятно, однако, так что отец сказал отложить выезд. Вслух он весь день удивлялся и вопрошал, что могло их выгнать с любимых ими гор так рано. Обычно они обстреливали замок и село, чтобы заставить всех укрыться в домах, а затем пытались забить путников на дороге. В этот раз они улетели сразу после атаки замка, даже село не закидали.

А на следующий день явился барон ага Пфальфен и вызвал отца на благородный бой, на обычных условиях, кто победит — того и замки, и дети. Барон был вассалом того же графа, что и мы. В таких случаях графы обычно немного бранят своих повздоривших баронов, но если те исправно платят положенное с завоёванных земель, то закрывают глаза на «мелкие конфликты» в своём войске.

Пикантность ситуации заключалось в том, что совсем недавно барон сражался рядом с отцом против армии волколюдей, и они там даже вроде как очень друг другу помогали. Барон был вдрызг пьян, также как и все его люди, кроме дочерей. Похоже, ему просто не хватило войны, хотелось подраться, а к нам было ближе ехать.

Отец обратился к нему со словами увещевания, сказал, что предпочёл бы видеть его другом, а не врагом. Предложил оставить эту затею и вместе выпить. Но барон ага Пфальфен упрямо хотел драки и принялся обзывать отца трусом, недостойным носить звания благородного человека.

Трезвый или пьяный, барон был обладателем опасного качества — «громового кулака». Редко кто переживал его удар. Это же качество досталось трём его сыновьям. У двоих его дочерей были другие способности, одна могла неограниченно зависать в воздухе на небольшой высоте, другая прыгала на высоту в четыре роста человека, но ненадолго. Обе они были вооружены большими луками. Это позволяло им отстреливать противника, оставаясь в безопасности.

Отец принял условие благородного боя. Поскольку барон в запальчивости подъехал к замку слишком близко, сразу после принятия отцом условий боя я спустил стрелу баллисты.

Я даже не ожидал, что настолько хорошо пристрелял местность перед замком. Стрела пробила барона насквозь. Его старший сын несколько мгновений опупело смотрел на погибшего отца, а затем заорал, что как совершеннолетний старший сын и новый барон ага Пфальфен он также вызывает отца на бой. Снаряд из катапульты его не убил, он попал ему по ноге и бросил на землю вместе с конем, на котором тот сидел. А вот конь, похоже, умер после того, как рёбра были проломлены камнем из катапульты. Новый барон Пфальфен попытался выбраться из-под коня, но даже сквозь опьянение понял, что ему очень больно двигаться.

Отец скомандовал кавалерийскую атаку. Пробегая мимо меня к спуску со стен, сказал, что я остаюсь на стенах, и заодно пообещал отрубить мне голову, если я ещё раз посмею выстрелить без его команды.

Второй сын попытался сражаться, но отец просто вынес его из седла копьём. Он был пьян и даже не подумал отклониться. Остальные дети сдались. Я видел со стен, как они становились перед отцом на колени, кланялись и произносили слова клятвы детей. Я не слышал, что они говорят, но и без этого знал каждое слово. Клятву новому отцу нас заставляли учить всех, на всякий случай. Это была обязанность всех детей благородных людей — знать эту клятву и соблюдать её.

Старших детей барона стражники подобрали и отнесли в камеры для пленников.

Отец вернулся с поля и сразу набросился на меня:

— Кто тебя просил его убивать? Думаешь, он на войне не пытался со мной драться? Каждый раз, когда напьётся, он шёл ко мне задираться. Я бил его по чану, а на следующий день мы вместе воевали против волков. Сейчас бы я его немного помутузил, потом он недельку посидел у меня в камере, и мы получили бы хороший выкуп. Его дети мне вообще не угроза. А теперь скажи мне, кто будет править в его замке?

Я посмотрел в сторону Алесания, старшего брата.

— У Алесания много способностей, но умения быть терпеливым правителем среди них нет. И потом, если я его отправлю туда, его не будет здесь. Мы ослабим защиту нашего замка и оставим его в одиночестве там. Оба замка будут лёгкой добычей. До сих пор я был уверен, что через земли ага Пфальфена не пройдёт никакой враг. Теперь и это направление открыто. А желающих заполучить лёгкую добычу вокруг более чем достаточно, сам видел.

— Можно построить временный лагерь на месте горелого села, а в замках держать наместников с гонцами. На какой замок нападут — туда из временного лагеря и придём.

— Ух ты какой стратиг! А кто защитит запасы зерна в замках? Тут же семена для сева, для всего села. Сейчас мужики пропьют всё зерно на самогон, а по весне прибегут ко мне зерно взаймы просить. Без защиты замки будут грабить даже небольшие разбойные банды. Или те же селяне. А весной вымрем от голода.

Я понурился и замолчал. Даже победа на войне оказалась моей ошибкой.

Вечером трое детей барона ага Пфальфена сидели за общим столом на правах младших детей и грустно ковырялись ложками в каше без мяса. Если бы победил барон, сейчас бы мы вот так сидели в конце стола. Ситуация навевала грустные мысли. Нам официально предоставили новых братьев и сестёр. Младшего сына звали Сигурн, старшую сестру Самата, младшую Сигура. Нас заставили поклясться, что мы будем считать их своими и не умышлять никакого зла. Но в то, что мы будем доверять им, как-то не верилось.

Ночью мне приснился прелюбодейный сон. Сначала мне снилось, что какой-то друг ведёт меня через гостиницу, в которой множество мужчин занимались друг с другом запрещённой любовью. Когда я вспомнил, что это считается смертным грехом и начал молиться, друг высунулся в окно и