Сон признавал, что был никудышным поваром, но он старался. Да, частенько картошка подгорала, или — напротив — недожаривалась. Но с каждым разом процесс занимал всё меньше и меньше времени, а еда становилась лучше.

«Умение приходит с опытом, — утешал он себя, если что-то не получалось. — Умение приходит с опытом».

Пока картошка прожаривалась, появилось немного времени вылезти в Сеть: проверить, что там да как. Ноутбук стабильно не выключался, так что Сон был постоянно онлайн, даже если сам в этот момент находился вне дома.

Лучшая форма невидимости в Сети — это постоянное в ней присутствие: никогда не знаешь, действительно ли человек сидит у монитора, или же куда-то отлучился и вернётся нескоро, потому Сон был в Сети всегда, чтоб его лишний раз не беспокоили.

Подсели к ноутбуку. Подождали, пока бедная машинка придёт в себя — вечно она перегревается и тормозит. Водим мышкой по экрану в ожидании чуда. Чудо свершаться не спешит: рабочий стол всё так же статичен и показывает нам обои с размазанными по всему экрану различными цветами, создавая тем самым некий психоделический узор. Где мышкой ни кликни — ноль эмоций.

О, наконец-то всё снова работает.

Сон усмехнулся и ласково погладил монитор, приговаривая, какой хороший, миленький и добрый его старичок-ноутбук. Каждая вещь обладает душой. Это не правда, но Сон верил в это, а потому со всеми вещами в своём доме вел постоянные диалоги, делился с ними радостями и печалями. А компьютер порою и вовсе заменял ему брата. А что делать, когда живому хочется ласкаться, обниматься и общаться, а вокруг — ни души.

Мышь потянулась к иконке «Лисёнка» (так Сон называл браузер «Mozilla Firefox»), развернула его на весь экран. Открываем вкладку «Вконтакте», проверяем почту. Никто ничего не написал, всё те же двадцать непрочтённых писем — ссылки на разные книги, которые лень искать по всей истории переписки и легче оставить как непрочитанные, чтобы в любой момент открыть их, скопировав в адресную строку.

Просмотрев почту, по привычке любуемся собственной «стеной». Там как всегда ничего, кроме своих собственных записей. Чужое не храним чисто из принципа. Только своё и только родное. По-другому — никак. Такой вот акт проявления гордости: никаких репостов, исключительно личный контент!

Естественно, от его взора не ускользнула и новая запись, оставленная им же. Сначала он быстро пробежал по ней взглядом, листая ниже. Потом смысл слов до него начал доходить. Вернулся в верх «стены» и прочёл ещё раз. Запись гласила:

«Муза из кошмара наконец пришла. Возможно, это забавно. Она гуляет на вокзале. Новый Мир манит».

Сон этого не писал. Он перечитал запись снова. И ещё раз. Потом он принюхался и понял, что засиделся.

Полученное сообщение он обдумывал на кухне, спасая ещё живую картошку. Чёрт возьми, засиделись маленько — она опять подгорела, и это немного печально. Зато тут есть и плюс: если подгорела, значит прожарилась. Можно выключать газ и наслаждаться завтраком.

Кушаем мы, стоя у сковородки с вилкой в руках. Так не приходится мыть тарелки. Порежем хлебушка, возьмем из холодильника помидор — и готово, можно приступать.

Пока Сон наминал за обе щеки только что приготовленную картошку, он раздумывал над полученным сообщением.

«Несомненно, это от неё, — думал он. — Иначе — кого ещё назвать-то „музой из кошмара“? И если она себя так назвала, она таки читала записи. Нет, — покачал головой парень, — такого просто не бывает. Так случается только в сказках и выдуманных историях. Но чтоб в жизни — никогда. Хотя, учитывая сам образ той незнакомки… Сам образ Полины (если уж она назвалась кошмарной музой, то она в какой-то мере является и ею) — она могла бы и вернуться. А если и действительно решила вернуться — то зачем?».

Сон сомневался, что она действительно такая милая и наивная, какой хочет казаться. Ведь вещи его она, как бы то ни было, прихватила с собой. А добрые и милые люди просто так вещей не крадут. Значит, эта девушка что-то темнила. А если она что-то темнила, значит мы пока ещё не знаем, чего от неё ожидать.

Так думал Сон, пока жадно впивался зубами в сочный томат. Он посыпал его солью для остроты ощущений. И впился снова, представляя, как проделывает то же самое с человеком. Человеческое мясо, должно быть, внешне напоминает сладкие фрукты.

«Ты его отщипываешь от общей биомассы, солишь — и отправляешь в пасть, где всё тщательно пережёвываешь и наслаждаешься приятным вкусом родства твоего племени. Поедать себе подобных — это забавно, потому что общество привыкло есть наиболее доступное мясо. В эпоху социальных сетей и повальной социализации самым доступным мясом стали люди. Все друг друга поедают: кто мозгами, кто — своим поведением, кто — какими-то требованиями. А некоторые пытаются утихомирить свой голод, что приходит к нам лишь в сытом состоянии. А понимая, что его так легко не удовлетворить, стремятся к этому, используя для своих услад всё больше и больше новых человеческих ресурсов. Люди созданы, чтобы поедать друг друга, потому что без взаимного поглощения жить в наше время невозможно. Взаимопонимание часто ведёт к взаимному угнетению. Или ты подавишь волю человека, или он подавит твою. А потом съест. И, что характерно, вам обоим будет хорошо: вы либо тот, кто приготовит главное блюдо, либо тот, кто насладится им».

Являлась ли Полина здесь хищником? Или её подавали к столу — вот что сейчас беспокоило Сна больше всего. Вряд ли человек, подобный ей, просто так захочет навестить совершенно случайного знакомого так скоро после отъезда. Парень нутром чуял, что что-то не так. И, к счастью ли, к сожалению — единственный способ узнать, всё ли хорошо — это пойти девушке навстречу. Хотя он даже и не знает, что от неё ожидать.

Завтрак был плотным и вкусным — «Себя не похвалишь, никто не похвалит, — усмехнулся Сон. — А теперь можно и на встречу идти. Когда прибудет девушка — неизвестно».

Причесались, накинули плащ — и вперёд, навстречу неизвестности. Нет. Навстречу Новому Миру.

***

Голова всё ещё гудела, как и ожидалось с крепкого похмелья. Малейший шум отдавался гулким эхом. Было больно, но уже легче, чем с утра.

Полина сидела у окна и дремала. Наконец блаженные минуты покоя. Что бы там ни было, она любила поезда. Эти стальные змеи, что копошились в своих металлических траншеях — они всегда манили её. Эти чудища ползают из одного конца страны в другой, несут в своём чреве живой шевелящийся груз. Полине нравились поезда. В их утробах она чувствовала себя уютно. Когда ты вот уже три года кочуешь с места на место, учишься не привязываться ко всем впискам, в которых ночуешь. Новые квартиры, новые лица — это всё, конечно, интересно и познавательно, но не твоё. Их жизнь — это их жизнь, а жизнь Полины — это жизнь Полины: иногда они пересекаются, иногда расходятся. А иногда получается, как с Филином, и это печально. Хотя тут она сама молодец — не буянь она с утра пораньше, ничего бы и не случилось. А теперь вот сорвалась чёрт знает куда чёрт знает к кому.