пота и слез, которыми добывается место в социальной иерархии. С самого первого дня конфигурация сети заставляет нас чувствовать себя как дома, как если бы WhatsApp, QQ и Telegram существовали всегда. Это мгновенное узнавание в дальнейшем становится главным источником неудовлетворенности. Мы больше не играем, как в старые добрые времена Lambda MOO и Second Life. Интуитивно мы понимаем, что социальные медиа – это арена борьбы, на которой мы демонстрируем то, что Джеймс Уоллман называет «экспириентализмом», в которой иерархия – это данность, а такие личные сведения, как гендер, раса, возраст и класс – это не просто «данные», а решающие единицы измерения на лестнице социальной стратификации.

Воображаемое сообщество социальных медиа, в которое мы вступаем, оставляя позади возможность разлогиниться, не является фейком. Платформа – это не симулякр социального. Социальные медиа не маскируют «реальность». Ни софт, ни его интерфейс не являются ироничными, многослойными или комплексными. В этом смысле социальные медиа уже (или еще) не постмодернистские. Парадоксы здесь не носят игривый характер. Приложения не кажутся нам абсурдными или тем более дадаистскими. Они самоочевидны, функциональны, даже несколько скучны. Привлекает же нас именно непрекращающийся поток социального, а не перформативность самих интерфейсов (которая принадлежит Виртуальной Реальности, переживающей сегодня свой второй цикл хайпа, спустя 25 лет после своего появления).

Сети не являются просто местом соревнования конкурирующих социальных сил – это слишком идеализированная позиция. Если бы! Эту модель портит элемент «инсценировки». Платформы – не сцены; да, они соединяют и синтезируют (мультимедиа) данные, но здесь не хватает кураторского элемента человеческого труда. Именно поэтому в социальных медиа нет медиа. Платформы функционируют благодаря софту, автоматическим процессам, алгоритмам и фильтрам, а не из-за большого штата редакторов и дизайнеров. Этот недостаток сотрудников делает сегодняшние дебаты о расизме, антисемитизме и джихадизме такими актуальными, что платформы социальных медиа под давлением политиков вынуждены нанимать редакторов, которые должны выполнять всю слишком человеческую работу по мониторингу, отфильтровывая древние идеологии, отказавшиеся исчезать.

В то время как гаджеты вроде смартфонов и камер обладают – разогретым шумихой и потому ограниченным – качеством фетиша, социальная сеть как таковая не имеет этого статуса. Статус сети – экологический, отчасти в логике теории сфер Петера Слотердайка. Сеть окружает нас как воздух, это жизненный мир, пузырь фильтров, который можно соотнести со средневековым видением мира и воображаемыми колониями на Марсе. Сегодняшняя космология состоит из слоев приложений для дейтинга, футбольных порталов, форумов о софте и порносайтов, сплетенных вместе поисковиками, новостными сайтами и социальными медиа. Как и в случае с воздухом, доказать существование сети становится трудной задачей, но как только идеология демонстрирует свою уродливую сторону, терапия начинает работать через бессознательное, парадоксы рассыпаются, и идеология вскрывается.

Венди Чан еще в 2004 году занималась проблемой метафор, пытаясь серьезно рассмотреть софт как новый вид социального реализма: «Софт и идеология идеально подходят друг другу, потому что они пытаются выделить материальные эффекты нематериального и утвердить нематериальное с помощью видимых сигналов. В ходе этого процесса нематериальное возникает как товар, как нечто самодостаточное». Детали менее интересны: «Пользователи прекрасно знают, что их папки и рабочие столы на самом деле не папки и не рабочие столы, но они относятся к ним так, как если бы они ими действительно являлись – просто потому что называют их папками и рабочими столами. Эта логика, согласно Славою Жижеку, имеет ключевое значение для идеологии». Стоит заметить, что категория «друзей» в Facebook стала метафорой похожего порядка. То же самое мы можем с уверенностью заявить о новостной ленте в Facebook или канале на YouTube.

Итак, что произойдет, когда аудитория станет слишком обременяющей? По словам Чан, более важным, чем деконструкция поверхностных явлений, является заявление о том, что «идеология сохраняется скорее в действиях, нежели во мнениях. Иллюзия идеологии существует не на уровне знания, а на уровне поступка». С технической точки зрения пользователи не могут в достаточной степени прямо «взаимодействовать» с интерфейсами, вычислениями и контролем из-за их скрытого характера, так что риторика «интерактивности» в данном случае скорее вредит, чем что-либо проясняет. «Экономика лайка», которой подчинены наши умные девайсы, – особенно актуальный пример из мира социальных медиа. Что произойдет, если, например, мы признаемся, что никогда не верили в наши собственные лайки? Что вы нам никогда не нравились?

Давайте называть вещи своими именами: боты и «экономика лайка» – ключевые черты капитализма платформ, перехватывающего стоимость за спиной у пользователей. Социальные медиа – это не вопрос вкуса или лайфстайла, как в доктрине потребительского выбора; это наш технологический режим социального. В прошлом веке мы бы никогда не считали написание писем или телефонный звонок вопросом вкуса. Это были «культурные техники», массивные потоки символического обмена. Вскоре после своего появления и укоренения социальные медиа трансформировались из хайпового онлайн-сервиса в важнейшую инфраструктуру, какой раньше были письма, телеграммы и телефонная связь. Именно в этот момент «становления инфраструктурой» мы (пере)открываем файл идеологии.

3. Интернет по ту сторону иллюзий – принципы дизайна мемов (2017)

«Искусственный интеллект – это не решение проблемы организованной тупости» (Йохан Сйерпстра)

«Пожалуйста, не пишите мне, если не собираетесь заплатить» (Молли Сода)

«Поздний капитализм напоминает вашу личную жизнь: выглядит не так уж уныло, если наложить Instagram-фильтр» (Лори Пенни)

«Представьте, как много тех, кто рассуждает о необходимости свободы слова и разумной дискуссии и при этом блокирует или мьютит троллей» (Ник Срничек)

«Постправда для цифрового капитализма – это то же самое, что загрязнение окружающей среды для капитализма сырьевого: побочный продукт его жизнедеятельности» (Евгений Морозов)

«Я видел армию троллей, и это – мы» (Эмин Гюн Сирер)

Часть I. Интернет по ту сторону иллюзий

Разочарование в интернете – общепризнанный факт. В очередной раз просвещение приносит нам не освобождение, а депрессию. Рассеялась чудесная аура, некогда окружавшая наши любимые приложения, блоги и социальные медиа. Свайпинг, шеринг и лайкинг теперь стали обездушенной рутиной и пустыми жестами. Мы начали чистить свои ленты и удалять из друзей, но не можем позволить себе удалиться окончательно, так как это подразумевает социальный суицид. Если, как говорит Евгений Морозов, «правда – это то, что собирает больше всего просмотров», то всеобщая клик-стачка [53] кажется единственным ответом. Но так как такого ответа не следует, то мы ощущаем себя в ловушке – и утешаемся мемами.

Как говорит Славой Жижек, политика идентичности с ее множественными истинами породила культуру релятивизма [54]. «Производство согласия», как его описывал Хомский, остановилось. Как Жижек объяснял