уже развалины, а тут вон… – с неясной надеждой в голосе вздохнула сестренка.

Но я снова не позволил ее пораженческим мыслям выйти на простор:

– Не киксуем. Тут полно запасных ходов. Один точно был открыт, я помню.

– Ага, забыли запереть специально для нас с тобой, – съехидничала сестра.

– А почему бы и нет? – со спокойствием удава согласился я.

И правда! Первые же оказавшиеся на нашем пути двери с боку дома культуры поселка «Сигнал А» оказались не только со сломанным замком, но и гостеприимно приоткрыты специально для контактеров с неведомым.

Утренний свет уже наполнил здание, и было в нем не то чтобы уж приветливо, но точно не страшно… Однако ж запашок известки, сырости, грибка неприятно ударил в ноздри… Одним словом, тоскливая заброшенность.

– Проветрить бы, – привычно пошмыгала носом Санька.

Я указал на разбитое окно:

– Как ни проветривай… Апокалипсис не проветришь. И потеплее тут места не найдешь. Давай поищем, где посуше.

Двери в большой кинозал оказались заперты.

– Ключи у завклуба, – пришло мне в голову. – Может, он еще и зарплату получает… – И вспомнил: – Тут гримерная есть. Ее никогда не запирали. Там нормально. Еще дискозал с креслами, но он всегда был заперт.

Это старинное словечко – «дискозал»! Уже в пору нашего детства оно не употреблялось для танцполов, давно ушло из моды и вообще из реальности, как и сам стиль «диско», но мы в Загривках все его знали: передавалось по наследству от прошлых поколений, хранивших легенду о том, что в танцзале «Сигнала» гоняют самый моднючий по тем временам музон и даже выступают с тайными гастролями Bonnie M и Modern Talking…

– А вот и нет! – обрадовалась Санька тому, что можно, наконец, опровергнуть брата. – Там двери приоткрыты!

В помещении дискозала окон не было. Я нащупал на стене выключатель и щелкнул. Загорелся свет! Здание пока даже не обесточили, словно еще оставляя бывшим обитателям «Сигнала» какую-то надежду на светлое будущее…

– Выруби! – раздался опасливый и почти панический шепот-возглас сестренки.

– Да не видно ниоткуда, – попытался я ее успокоить.

– А вдруг где-то отслеживают? – всерьез бдела Санька. – Ну это… как ее… энергопотребление. Вдруг засекут!

Подозрение было сомнительным… но тем не менее внушительным.

Перед тем как выключить свет, я прикинул, где нам лучше расположиться. Как и во всяком танцзале, вдоль стен стояли кресла. Здесь – такие же, как и в кинозале, только в один ряд… Мягкие, но очень-очень пыльные!

– Давай вон там кости бросим, – предложил я. – Доставай салфетки. Протереть надо!

Мы все-таки позволили себе попользоваться смартфонами, но только встроенными в них фонариками. Кое-как устроились… В темноте выпили по глотку горячего чая из термоса, вытянулись на креслах голова к голове, собираясь еще поболтать немного… но отключились оба практически мгновенно!

Вернее сказать, не отключились, а провалились оба. Прямиком в тревожное сновидение! Как потом выяснится – совершенно одинаковое у обоих. С одной стороны, тут никакой мистики-телепатии искать вроде не надо – близнецам иногда снятся одинаковые сны. Но с другой стороны… Все было в тот день совсем не просто!

Снилось… будто мы проснулись прямо тут, где и расположились. В темном танцзале. И как будто уже знаем, что нас хватились родители и нужно срочно возвращаться домой… И вот мы уже ищем в темноте выход, но никак не можем найти. Полностью дезориентированы!.. И уже становится нам не на шутку жутко… И вдруг из ниоткуда появляется кот Валтасар. Его глаза светятся так ярко – ну прямо как фонарики смартфонов. Причем один глаз – синевато-белым огоньком, а другой – таким красным, как лампочка над запасным пожарным выходом…

И кот Валтасар уводит нас за собой. Мы оказываемся в длинном-предлинном и таком же темном, без окон, коридоре… Идем, идем, потом бежим… И наконец, видим двери… Я толкаю их, но они оказываются запертыми! Что теперь делать?! И вдруг слышим за дверями голоса:

– Может, они не здесь? Может, в лесу прохлаждаются? Костерчик где-то развели…

– Точно тут. Детектор четко показывает. В кинозал, наверно, двинули… Или в гримерку. Там бы и я укрылся на их месте.

– Ладно… Я тут снаружи покурю пока. Послежу, пути перекрою. И те вон, другие двери, проконтролирую, чтобы в лес не утекли, если тут они… А ты давай – проверь… где там этот биоматериал.

– Грязную работу всегда мне…

И послышалось такое ругательство, от которого мы с Санькой судорожно дернулись и проснулись, как током ударенные!

И мы взлетели с кресел, словно вспугнутые птицы.

– За мной! Я знаю куда! – жарко выдохнул я и снова схватил сестру за руку, как маленькую, которую надо спасать и тащить за собой из беды.

Мы вынеслись из танцзала на лестницу, где уже было светло, и помчались на второй этаж. Идея была такая: на втором этаже библиотека (по моим воспоминаниям пустая и со сломанной дверью), а в ней окно на заднюю сторону клуба, обращенную в лес и не видную тому, кто перекрыл дверь, в которую мы вошли… А у окна там, снаружи, к стене пристроена пожарная лестница. План бегства был как будто хорош, но… Эти «но» часто возникают в критический момент, как в страшных снах.

Мы ворвались в библиотеку, в которой теперь тоже хоть танцуй: несколько старых стеллажей были сдвинуты плотно между собой, и на них кое-где еще лежали забытые и жалкие стопочки трудов политических корифеев прошлых эпох… Я кинулся к окну, вскочил на подоконник, дернул засовчики шпингалетов и… Ой! Беда! Рамы слиплись! Старые на этой стороне клуба были оконные рамы – деревянные, крашеные… Слиплись они наглухо! Толкал я, толкал… Санька взялась помогать – все без толку! Попались, птички…

Мы услышали шаги в коридоре и оцепенели. Последний, молящий о спасении взгляд бросили на стеллажи. Но в этих скелетах не укроешься, не то что в добром старом платяном шкафу – между мамиными шмотками…

– Капе-е-ец! – безнадежно весело выдохнули мы.

И у меня мелькнула мысль благодарности самому себе: хорошо, что я не успел заистерить и разбить окно… и вообще, ничего особенного мы тут не делали, никаких преступлений, за которые можно привлечь несовершеннолетних, а не просто отчитать и настучать их родителям. Ну, своих-то предков мы знали… Да-да, мы в те дни реконструкции прошлого научились называть Павлинов «предками», как называли своих родаков дети в старые времена. Мы знали: папа скажет «бугага!», а мама напомнит про грабли, на которые второй раз наступают только «сами знаете кто»… И я подмигнул Саньке, а она, побледневшая, грустно моргнула в ответ обоими своими голубыми глазками. У