Яга на это отреагировала лишь коротким приказом возникшему в дверях молодцу:

— Уведи задержанную.

Внутри камеры все оказалось без изменений. Разве, что у тарелки, которую принесли намеренно в ее отсутствие, дрались за остатки еды крысы. Василиса молча рухнула на лавку. Есть хотелось неимоверно. Допрос вытянул из нее все силы. Услышанное и увиденное у следователя разбило остатки самообладания. Лишило последних чувств. Притупило ясность мышления. Самое логичное объяснение – психическое расстройство. Она сошла с ума и искаженно воспринимает действительность вокруг. Хорошая мысль. Здравая. Студентка помешалась от любви к преподавателю. А когда не смогла добиться взаимности, убила. Наверное, по принципу: «Так не доставайся же ты никому!» Стройно, красиво, как в бульварном романе. Только вот беда: за этот год она дважды проходила медкомиссию, в том числе и психиатрическую. Последний раз их еще по всяким тестам прогнали, и королевский маг-лекарь с каждым по часу разговаривал. Значит, если к тому моменту она писала истерично-невротичные письма, что ей показали сегодня, то отклонения уже должны были выявить.

Если она не сошла с ума, тогда кто? Мир? Кому впрок заваренная каша?

Василиса положила руки за голову и прикрыла глаза. Накатила усталость. В висках глухо стучала кровь. «Ладно, как еще можно объяснить весь этот бред вокруг? Предположим, я заснула, заблудилась и не помню, где сон, а где явь. Но я никогда не терялась во снах, а сейчас выходит, заплутала? Ага, как же! Так, стоп, так много до чего додуматься можно. Сплю я или нет, легко проверить. Сезам, откройся!»

Дверь беззвучно отворилась.

Василиса вздохнула и поднялась.

«Ясно. Что ж, глупо оставаться в камере, двери которой гостеприимно раскрыты».

Она шагнула через порог и очутилась в мужской спальне.

Глава 5, в которой чем больше узнает Оган, тем больше у него возникает вопросов

В настроении Оган пребывал наисквернейшем. Все, что можно было сделать не так, было сделано, а положительного результата, вопреки поверью, что дуракам везет, не выходило. Вечером вернувшись от яги, он разбил в гостевом доме зеркало. Уж больно бесила та рожа, что смотрела из него.

«Ждать».

Чего он, бесы раздери, должен ждать? Когда тела Зея и Мына остынут? Что значит «скоро» для древней, проклятой хтони, которая считается их первопредком? Сто лет? Двести? Хорошо, если у его братьев есть два дня.

Два дня есть, а надежды нет. Потому что он не справился, не нашел выход. Еще и семейный артефакт отдал. Хотя нет, за это ему не было стыдно. Не собирается он жениться и детей плодить во имя процветания давно сгнившего рода.

От этой мысли вновь обуяла злость. На отца, который не пошел против воли проклятья и женился. На ягу с ее глупым требованием и с еще более глупым ответом. На мать, которая так хотела выскочить замуж, что не побоялась к баннику пойти, серьги свои золотые в печке стопить и попросить найти ей суженого, чтоб и богат, и умен, и красив, и любил ее — на руках носил. Все сбылось. Только никак не ожидала она, что одними серьгами не обойдешься. Ведьмовство всегда свою плату стребует. Он и сам молодец. Что пообещал яге, что получил взамен? Бес его знает. А может, и вовсе она не настоящей была?.. Нет. По всему выходило, что настоящая, а он олух или не смог задать правильный вопрос, или не услышал нужный ответ.

«Ждать».

Он что, красна девица, чтобы ждать?!

Всю ночь Оган промаялся в тщетных попытках найти выход из положения. Перетряс все родовые записи, что хранились в памяти серебряного блюдечка, перечитал все хроники, но так и не нашел, за что можно зацепиться.

«Кощъ не в обиде на старого друга».

— Кто тогда в обиде?

«Это защита рода, лишенного Щура».

— Не может род без первопредка существовать. Тем более тысячу лет. Растворится, растеряет магию, канет в Смородину.

«Недолго Горыне маяться осталось».

— А дальше что? Или ты это и имела в виду? Братья умрут, я сам, того не ведая, обзаведусь бастардом, который женится на яге, и исчезнут Смогичи на радость царскому роду и зубоскалам тугарам, которые спят и видят, как растащить добро. Так понимать твои слова, ведьма?!

Ответом был луч солнца, слепящий красные глаза.

И если ночью его терзали думы, то при свете дня впились чиновники всех мастей. Экспертизы, дозволения, согласования, подписи, печати, взятки, рукопожатия, обещания и угрозы. Пока, наконец, к четырем часам последние нюансы не были улажены, бумажки подписаны, подшиты и убраны в архив. Все. Дело сделано. Ночью он зажжет фонари, поулыбается на фотокамеру и отправится домой. Вновь на дирижабле. Лишь бы отсрочить встречу с отцом, лишь бы не слышать его снисходительное: «Я же говорил, что надежды нет».

Она есть, просто он не там ищет.

Вечером, словно луч в пасмурном небе, неожиданная встреча с Василисой. Вот что за мытарство смотреть на чужую невесту и ощущать радость? Хотеть остаться подольше и погреться в тепле мимолетных взглядов. Он заметил, что боярыня чем то расстроена, и чуть ли не в открытую упрашивал ее прийти на праздник. Наверное, потому их с женихом и не было. Никто не любит навязчивых. Ночью отбыл домой, чтобы, едва сойдя с трапа, услышать:

— Оган Смогич, вас желает видеть отец.

Домовой отцовского поместья – крепкий, жилистый, вечно растрепанный седовласый дядька в добротных одеждах и с моноклем на левом глазу, уже триста лет держал домовладение рода в ежовых рукавицах. Он возник перед наследником и подал руку, помогая спуститься с трапа.

— Как Зей и Мын?

— Близнецы живы, но в сознание не приходят. Вас ждут в семье.

— Мне нечего там делать.

— Но, сударь…

— Что сударь? Как мое присутствие поможет братьям? Какое я вообще имею право быть там после всего? Хватит, Белян. Нет более никакой семьи, и не будет более.

Домовой сокрушенно покачал головой. Это был далеко не первый срыв наследника на его памяти. Тут ничем не поможешь – только ждать. Хотя затянул, конечно, хозяин с объяснениями. Теперь даже если притащить юного Огана в родительский дом, да под ясные очи наскоро выбранной невесты, пошлет всех к Волосу и будет прав. Эх, не подготовил Гор Смогич наследника, боялся правду рассказать, теперь проблем столько, что и лаптем не расхлебать. А что поделаешь, когда сын упрямее отца.

— Что велите передать хозяину?

— Скажи, что я запил.

Оган потер подбородок, решив, что