Самым приятным и утешительным в этом разговоре было то, чтодядя Райен, от души рассмеявшись, пообещал подарить ей на пятнадцатилетиечерный «порше-каррера». Заручившись этим обещанием, она ни на секунду непозволяла дяде о нем забыть. Мона никак не могла понять, почему при техденьгах, которые водились у Мэйфейров, нельзя купить фальшивые водительскиеправа, чтобы она уже сейчас могла давить на педали. О машинах она знала все.«Порше» был ее машиной, и всякий раз, заметив его на какой-нибудь парковке,Мона начинала рыскать вокруг, ожидая появления владельца. Три раза ейпосчастливилось покататься на машине своей мечты с совершенно незнакомымилюдьми. Естественно, для ее родных такие поездки оставались тайной. В противномслучае их бы хватил удар.

Как будто ведьма не в состоянии себя защитить.

— Да-да, я своего обещания не забыл, — сказал дядяРайен накануне вечером. — Будет тебе черный «порше». А ты сама помнишь,что обещала не ездить свыше пятидесяти пяти миль в час?

— Да ты, верно, опять надо мной издеваешься! —возмутилась она. — С какой радости я стану делать на «порше» болеепятидесяти миль?

Пирс чуть не поперхнулся джином с тоником.

— Не вздумай покупать ребенку гроб на колесах! —заявила тетушка Беа. Вечно она во все вмешивается. Да еще наверняка, каквсегда, позвонит тете Гиффорд и заручится ее поддержкой.

— Какому ребенку? Что-то я не вижу здесь никакихдетей, — хмыкнул Пирс.

Мона продолжила бы обсуждение совместных капиталовложений,если бы не Марди-Гра. От праздничного шествия и банкета все устали, к тому жедядю Райена втянул в политическую дискуссию дядя Рэндалл, а значит, каксобеседники они были потеряны для остальных на весь оставшийся вечер. ДядяРэндалл вообще повернулся к Моне спиной. Он старался не смотреть ей в глаза ивсячески избегал встреч с нею, после того как она затащила его в постель. НоМоне было на это наплевать. Для нее это было нечто вроде эксперимента: сравнитьвосьмидесятилетнего старика с молодыми парнями.

Теперь же она всеми силами стремилась заполучить Майкла, апотому дядя Рэндалл волновал ее меньше всего. Если он и был ей преждеинтересен, то только по причине преклонного возраста: она искренне забавлялась,глядя, как старые мужчины таращатся на молоденьких девочек. Тем более что впротивоположность Майклу дядя Рэндалл не отличался добротой. А это качествоМона очень ценила. Она обнаружила в себе эту склонность много лет назад изачастую даже делила всех людей на добрых и недобрых.

Итак, к вопросу о капитале она еще вернется завтра.

Завтра или в один из ближайших дней она заведет папку подназванием «Мона-1», где будут храниться основные сведения о биржевых операцияхпоследних пяти лет. Для такого человека, как Мона, сделать это не составиттруда. Она уже видела, как начнет разрастаться ее фонд. Со временем он станеттаким большим, что от него сначала отпочкуется совместный фонд «Мона-2», апотом настанет очередь создания и «Моны-3». Она будет путешествовать по всемумиру в личном самолете и встречаться с генеральными директорами инвестируемыхею компаний.

Она будет следить за работой заводов в Китае, офисов вГонконге и научных разработок в Париже. Мона воображала, что в такие поездкиона будет отправляться непременно в ковбойской шляпе, хотя пока таковой у неене было. Вместо шляпы голову Моны украшал бант. Тем не менее, девушка непредставляла себя иначе и знала, что настанет день, и она в ковбойской шляпеспустится по трапу самолета.

Может быть, уже было пора показать дяде Райену распечаткукурса ценных бумаг, за которым она следила весь прошлый год. Вложи Мона в нихсвои деньги, она давно уже сделала бы себе состояние. Да, пожалуй, стоитоткрыть этот файл и вывести его на печать.

Однако нельзя было терять ни минуты. Мона явилась в дом наПервой улице, чтобы добиться своей главной на сегодняшний день цели. Во-первых,завладеть лакомым куском под названием Майкл. Во-вторых, отыскать таинственнуювиктролу.

Во мраке тускло блестели позолоченные детали стульев икресел. На узорчатой обивке дивана выделялись беспорядочно разбросанныегобеленовые подушки. На всем лежал налет безмятежности, словно окружающий мирулетучился как дым. На рояле виднелся слой пыли. Бедная старушка Эухения былауже слишком слаба, чтобы следить за чистотой. А Генри, верно, чересчур хорош,чтобы снизойти до таких мелочей, как подметание полов и уборка пыли. Майкл ещене оправился от потрясения, поэтому не обращал внимания на то, как слугивыполняют свои обязанности.

Выйдя из гостиной, Мона подошла к подножию лестницы. Как иследовало ожидать, наверху царила тьма, и ступени словно растворялись внебесном мраке. Мона коснулась ладонью столбика перил и начала подниматься.Наконец очутившись в вожделенном месте под покровом ночи, она ощутила себячрезвычайно свободной и даже пропела тоненьким, чуть слышным голоском:

— Дядюшка Джулиен, я здесь.

Поднявшись наверх, она убедилась, что комната тети Вивпуста.

— Бедный Майкл! Теперь ты в моей власти, — тихопроговорила она, а обернувшись, с удивлением обнаружила, что дверь в спальнюхозяина открыта. Оттуда в коридор сочился тусклый свет маленького ночника.

«Выходит, ты тут совсем один, мой большой мальчик, —подумала она. — И даже не боишься находиться в комнате, в которой умерлаДейрдре. А помнишь, что говорила бабушка Мэри-Бет? И все те, кто видел вьющихсявозле нее призраков, когда она лежала на этой самой постели. И одному Богуизвестно, что творилось в этой комнате прежде».

Решение Майкла переехать в эту проклятую комнату тетяГиффорд сочла прискорбным, достойным искреннего сожаления. Но Мона могла егопонять. После того как Роуан покинула мужа, ему не хотелось оставаться всупружеской спальне. Кроме того, бывшая северная спальня хозяев была самойкрасивой и уютной во всем доме. Майкл отреставрировал собственными руками игипсовый потолок, и медальон. И даже отполировал огромную кровать подбалдахином.

О да, Мона прекрасно понимала Майкла. Подобно ей, он тожелюбил темноту, но только по-своему. Иначе зачем ему было жениться на женщине изих рода? Тьма для него обладала некой притягательной силой. Так же как и Мона,он хорошо чувствовал себя и в полумраке, и в непроглядной мгле. Она сразу обэтом догадалась, увидев его прогуливающимся по ночному саду. Любопытно,нравилось ли ему раннее утро? Если да, то наверняка только самое начало, когдаеще едва брезжит рассвет и очертания предметов неясны и зыбки.

«…Чересчур хорош» — снова вспомнились ей слова дядюшкиДжулиена. Но это еще нужно проверить.