Крушила в ответ лишь кивнул.

Перед домом они остановились и некоторое время постояли молча, словно выражая этим взаимное согласие. Первым нарушил молчание Крушила.

— Я не хочу всю жизнь выращивать ячмень, — сказал он. — У меня нет желания оставаться мальчишкой, который все крушит и ломает.

— Последнее вовсе не обязательно, — возразила сестра. — Когда я была маленькой, меня все звали Проливашкой. Все считали, что я, как и мама, стану женой крестьянина и всю свою жизнь буду растить бобы и рожать детей, мариновать овощи, обшивать семью и стряпать еду.

— А ты полагаешь, что все будет не так? Выйдя замуж за Копченого, ты начнешь растить ячмень и бобы, мариновать овощи и пестовать детишек.

— Вполне возможно… Но скажи, когда меня в последний раз называли Проливашкой? — с улыбкой спросила она.

— Ну это же совсем другое. Ты играешь на арфе с тех пор, как… с тех пор, как…

— С тех пор, как тебе было всего шесть. То есть с десяти лет, — закончила Арфа. — Я играю уже тринадцать лет. И в последний раз меня назвали Проливашкой, когда мне было двенадцать.

— Мне, пожалуй, поздновато заняться чем-то столь же высоким. Кроме того, я не отличаюсь музыкальным слухом.

— Ты никогда не пробовал.

— Никогда не хотел.

— И теперь ты возжелал помахать мечом?

— Нет. Я… Как тебе сказать… — Юноша нахмурился, вспомнив холодную ярость клинка. Вспомнил он и страшную усталость, овладевшую им после часового размахивания ивовым прутом. — Ну, короче, не знаю.

— Эррен, скажи мне, что ты знаешь, — сказал Арфа. — Чего ты хочешь? Меня не интересует то, чего ты не хочешь. Мне надо знать, чего тебе хочется.

Крушила страшно изумился, что она, нарушив запрет, произнесла часть его подлинного имени. Этим Арфа, видимо, хотела подчеркнуть серьезность вопроса.

Он не сразу сумел собраться мыслями. Однако часть его имени, произнесенная вслух, видимо, помогла, и он сказал:

— Я хочу стать частью чего-то большего, чем наш Безумный Дуб. Я хочу видеть то, что находится за пределами нашего поселения. Иногда мне кажется, что я здесь взаперти, что угодил в ловушку между рекой и горным кряжем. У меня такое ощущение, что лерры удерживают меня здесь вопреки моей воле и что я должен бежать. Но я не хочу подобно сбившемуся с пути истинного чародею бесцельно слоняться по Барокану. Мои корни здесь. Я это знаю, и об этом говорит мое подлинное имя. Я хочу оставаться здесь, но в то же время я желаю видеть нечто большее и стать, чем-то большим. Мне хочется увидеть океан, Среднеземье и соленые болота. Я хочу подняться на Восточные Утесы, чтобы увидеть, насколько они высоки. При этом я не хочу быть там чужаком. Я должен повсюду стать своим человеком — таким, как здесь, в Безумном Дубе. Я хочу играть более важную роль, хочу занять в мире какое-то заметное место. Безумный Дуб для меня слишком тесен. Я вижу, что Шутник, Кривонос — да и все остальные — прекрасно себя здесь чувствуют и не хотят для себя ничего иного. Но я хочу. Не знаю только, чего именно.

— Просто чего-то большего, да?

— Да. А что может быть интереснее, чем роль одного из Избранных? Я буду принадлежать всему Барокану, а не только Безумному Дубу или Долгой Долине.

— Значит, ты поэтому согласился стать Избранным Воином?

— Да. Но затем возникла проблема убийства. Мечи куются для убийства. Мне уже довелось держать в руках меч, и я чувствовал, какой он холодный, как жаждет крови, как готов убивать. Он совсем не похож на стрелы охотника. При охоте лерры жертвы добровольно сдаются, чтобы обеспечить нам пропитание, меч же забирает жизнь независимо от того, хотят ее отдавать или нет, и это меня немного пугает. Я не хочу никого убивать. Но если я не готов использовать меч по назначению, то чего я добьюсь, став Избранным? Ведь Избранные для того и существуют, чтобы убивать Лордов-Чародеев. А это, в свою очередь, означает, что они бесполезны — вот уже много-много лет они ничего не делают.

— Но они приступят к действию, как только появится новый Темный Лорд.

— Этого никогда не произойдет.

— Только потому, что существуют Избранные. Это — то же самое, что некоторые жрецы в других поселениях, о которых ты, наверное, слышал. Они молятся, приносят жертвы и совершают другие обряды, чтобы не позволить леррам вредить людям, похищать детей или делать земли бесплодными. Если бы не жрецы, многие поселения обезлюдели бы, превратившись в лесную глушь. Не будь Избранных, Лорд-Чародей мог бы мгновенно превратиться в злодея, и никто бы не сумел ему помешать.

— Но с какой стати ему вдруг становиться злодеем, Темным Лордом? Взгляни, какую прекрасную погоду он нам дарит! — воскликнул Крушила, показывая на голубые небеса. — Разве это не чудесно? Лорд-Чародей хорошо справляется со своими обязанностями. Зачем ему вдруг меняться? Подавляющее большинство людей не воруют, не убивают и не насилуют, даже когда им предоставляется такая возможность.

— Если верить древним легендам, некоторые чародеи совершали страшные преступления. Может быть, это каким-то образом связано с искусством магии и со способностью подчинять лерров при помощи талисманов. А может, и потому, что в отличие от нас с тобой некоторые типы готовы воровать, убивать и насиловать, как только у них появляется возможность. Лорд-Чародей ловит их, чтобы предать суду, но, как мы знаем, преступники существуют. Возможно, людей с подобными склонностями больше, чем мы думаем, только почти все они ведут себя тихо, понимая, что жрецы и Лорд-Чародей их непременно накажут. Но если один из таких типов вдруг окажется Лордом-Чародеем…

— Таких людей просто нельзя выбирать Лордами-Чародеями! — воскликнул Крушила.

— Не всякому можно заглянуть в душу даже с помощью магии, — пожала плечами Арфа.

— Все это звучит… — он запнулся, подбирая слово, — как-то нескладно.

— Тем не менее система работает многие сотни лет. Вопрос в том, хочешь ли ты стать ее частью? Готов ли взять на себя долю ответственности? Если ты не хочешь быть крестьянином или музыкантом, не обязательно становиться лучшим в мире воином. Есть масса иных возможностей. Если тебе хочется путешествовать, ты можешь стать проводником или барочником на реке.

Крушила молча кивнул. Он давно размышлял над подобными вариантами.

— Воин говорит, что у меня есть кое-какие способности, — после довольно продолжительного молчания сказал он, припоминая те чувства, которые испытывал, когда держал в руках меч.

— Правда?

— Он испытал меня сегодня утром. По правде говоря, мы упражнялись целый час. Старик поразил меня несчетное число раз, — мрачно добавил Крушила.

— Неужели это тебя огорчает? Ведь он не просто боец, а лучший в мире воин, способный победить любого. Он правда сказал, что ты обладаешь необходимыми способностями?

— Да, сказал.

— В таком случае вполне вероятно, что лерры сознательно привели его к тебе. Может быть, тебе предназначено стать Избранным Воином?