сон? — с досадой понял я, вскочив с кровати.

Всё тело обдало жгучим холодом. Окна все были закрыты, а одеяло не грело. Заболел? Вероятнее всего.

Единственное отличие сегодняшнего утра от обычного — это отсутствие Женьки рядом. Ну не могла же она просто взять и, не разбудив меня, выйти в коридор? Или, что ещё хуже, уйти в школу. Нет, она постоянно будила меня прежде, чем куда-либо пойти, ведь ей было страшно. С ней точно что-то случилось, и в этом, я уверен, была замешана мать.

Я поспешил к двери, дёрнул за ручку, но она не открылась. Раз дёрнул, два — «Чёрт, заперто!» — внезапно выругался я. Раньше именно она спасала нас с Женькой от неадекватной матери, которая к ночи для обоих становилась монстром, по-особенному злой. Но сейчас она будто перешла на сторону матери. «Что б её, больше никогда тебе не доверюсь!» — яростно пронеслось в сердцах. Тут позади послышался знакомый голос, и я почувствовал ужасный запах перегара:

— Кого ищешь, сынок? — как и ожидалось, это была мать, снова пьяная в стельку. — Не Женьку— ли? — в голове раздался смешок.

Я тотчас обернулся на неё, явно изменившись в лице.

— Что ты с ней сделала, мразь?!

Мать тоже изменилась в лице.

— Как ты меня назвал, гадёныш?! — возмутилась она.

— Где Женька?! Что ты с ней сделала?! — уже громче вскрикнул я.

Мать рассмеялась:

— Что ты, сынок, какая Женька? Мы же хотели забыть про тот случай, помнишь?

У меня пропал дар речи. Было страшно подумать, что она могла с ней сотворить. Одними губами я произнёс:

— Что ты сделала?..

А мать будто даже не услышала. Или сделала вид. Она очень ловко перескочила на другую тему:

— Сынок, а не купишь мне пивка? Заодно и Женькину могилку навестишь.

Я хотел было наброситься, но за её спиной что-то блеснуло. Нож. Весь в крови.

— А? Сходишь? Сходишь, сынок? — не унимаясь, давила она.

У меня даже голова закружилась, но я быстро забыл об этом. Её стало тянуть к земле, послышался тяжёлый звук металла. Я опустил глаза вниз, и к моему удивлению на моей ноге красовалась большая, тяжёлая и давящая цепь. Мать стала двигаться ближе, уже не скрывая предмет в руке. Я почувствовал себя беспомощным поросёнком, которого вот-вот пустят на бекон, но ручка двери задёргалась и наконец открылась. За ней стоял Уильям. Вспомнив сон и ни о чём более не задумываясь, я схватил его за руку и побежал.

* * *

Исчезли все дома-иллюзии, цепи стали легче, поскольку парни были скованны между собой, а эмоции стихли. Кроме страха.

Каждый из них слышал яростные крики собственных матерей, перерастающие в ужасные звериные вопли, а Крис — ещё и звук резко тормозящего автомобиля, перемешанный с криком Женьки. Вся эта какофония заставляла парней сжимать руки друг друга всё крепче. Их обоих связывали не только цепи, но ещё и цель — сбежать. Кроме этого, цепи как бы олицетворяли тот факт, что парни движутся вперёд сплочённо, завися друг от друга и нуждаясь друг в друге, олицетворяли, что они одно целое. И у обоих более не было людей ближе, чем они друг для друга. Вокруг никого, они никому не нужны, кроме как самим себе. И они мчатся к свету.

Глава 14

Это был не сон

Уильям проснулся от странного ощущения, будто на нём кто-то сидел, и усмешки Кристофера. Слепой тут же вздрогнул, чем, по ощущениям, разбудил этого «кого-то».

— Крис?.. — испуганно окликнул он.

— Кот, — негромко успокоил его тот.

— К… кот? — сначала даже не понял Уилл, но потом осмелился опустить руку на нежданного гостя.

И правда, кот. На его груди, свернувшись в клубок и накрывшись хвостом, лежал очень пушистый и ласковый кот, по всей видимости, домашний.

Кристофер встал с пола и потянулся, глянув вниз. Вчера им не удалось найти подходящее место для ночлега, а потому у них не осталось выбора, кроме как спать на улице. А точнее оба согласились на компромисс: парни залезли в первый попавшийся подъезд и спали в открытом прибалконном тамбуре на самом последнем этаже многоэтажного дома.

— А какого он цвета? — вновь подал голос Уильям, всё еще благодарящий кота за ночное тепло.

— Чёрный, — ответил Кристофер, доставая пачку сигарет.

— Чёрный? — то ли с отвращением, то ли просто не расслышав, переспросил Уилл.

— Ага. А ты что, суеверный? — усмехнулся Крис, вставляя сигарету себе в рот.

— Нет, просто чёрные обычно шуганные, боятся подходить к людям и просить ласки.

— Да ладно тебе отмазываться, рыжий он, — а потом, будто для правдоподобности, добавил. — С зелёными глазами.

Уильям фыркнул, мол, это не отмазки, а потом как ни в чём не бывало продолжил гладить кота, одновременно отмахиваясь от противного табачного дыма.

— Крис, давай купим ему поесть? Заодно и нам тоже, — предложил слепой.

Кристофер хмыкнул:

— Ну, не знаю, убежит же, пока туда-сюда бегаем…

— Пойдёшь с нами? — обратился Уилл уже к коту. Тот в ответ только ещё немного помурлыкал да сбежал.

— Домашний он, скорее всего, есть у кого еды просить, — Крис стряхнул с сигареты пепел, притормозил, а после сделал очередную затяжку. — А вот от еды для нас я бы не отказался.

Уильям цыкнул, поднявшись с пола уже с рюкзаком в руках. Затем он достал оттуда немного карманных денег и протянул Кристоферу, который, в свою очередь, принял их в лёгком недоумении.

— На, пусть у тебя будут. Оплачиваешь ты, — негромко пояснил Уилл, попутно закрывая рюкзак.

Кристофер сунул деньги в карман и отчеканил с улыбкой:

— Будет сделано в лучшем виде, капитан!

После этого он рванул к лестнице, да с такой скоростью, будто только что ограбил Уильяма.

— Сука… — не сдержавшись, выругался Уилл себе под нос. — Да подожди ты!

Молния на рюкзаке еле сомкнулась, и слепой побежал вслед за Кристофером, только в разы медленнее.

Когда он вынырнул из подъезда, его обдало свежим, утренним холодком, который заставил поморщится. Парень прислушался — рядом никого.

— Крис! — крикнул он.

Тут его резко схватили за плечи, от чего Уильям вздрогнул и снова выругался, но когда услышал знакомый смех, тут же скинул руки со своих плечей и раздражённо, на автомате произнес:

— Правильно про тебя в школе говорят.

Кристофер удивился, ведь только единицы говорили ему что-либо в лицо.

— И что же про меня говорят?

— Говорят-то многое, но сейчас ты больше подходишь под описание конченного придурка.

— Знаешь, мне мало кто осмелился бы подобное в лицо сказануть,