очередь, повернулся обратно к пакету.

Ещё писали знакомые и «подружки» из школы, но их сообщения я читать не стал, сразу перейдя к новостям. Статья про «украденного» мальчика продолжала набирать просмотры и комментарии с соболезнованиями. Я выключил телефон, отложив его в сторону. В ту же секунду Уильям поставил передо мной небрежно нарезанный рулет со сгущенкой и пошёл к раковине.

— Ты есть не будешь? — удивился я, взяв кусочек рукой.

— Буду, просто хочу сделать чай.

— Чай с рулетом? — аккуратно спросил я, чтобы подловить Уильяма.

— Только летом? — неожиданно ответил вопросом на вопрос он.

— А? — не сразу понял я.

— Ты срёшь только летом? — опередил меня Уилл.

— Да ну ё-моё! — я грустно хохотнул. — На это должен был попасться ты!

Уильям тоже хихикнул, а после этого, достав первую попавшуюся кастрюлю, налил в нее воды и поставил на огонь.

— Что по новостям? — немного напряжённо спросил он, садясь на стул рядом.

— Всё так же… — хмуро, в тон ему, ответил я, уже дожёвывая второй кусочек. — Надеюсь, они скоро закроют это дело.

Я решил умолчать про возрастающий рейтинг потому, что, смотря в глаза Уильяма, уже можно было прочесть явную подавленность из-за происходящего. Он вздохнул:

— Я тоже…

Через пару минут последовало закипание воды в кастрюле. Уилл сразу ожил, поднялся со стула и поспешил снимать её с плиты, но не тут-то было: парень не подумал о прихватках, а потому, как только взял в руки, тут же и отпрянул, резко дёрнув кастрюлю в свою сторону. Немного кипятка выплеснулось ему на кисти и одежду, отчего тот вскрикнул.

Дальше я помню всё лишь фрагментами: как подскочил и, тут же выключив огонь, схватил вопящего от боли Уильяма, как выкрутил вентиль не в ту сторону и сунул руки слепого под очередную волну кипятка, как оба ругались из-за происходящего, как я искал аптечку и спасал Уильяма.

Наше утро можно было описать одним словом — «цирк».

Полдня я носился по квартире, спасая Уильяма, у которого оказался ожог второй степени. Как только вылезли волдыри, я сразу же повёз его в ближайший травмпункт, а потом и в аптеку. После этого балагана надо было спасать уже кухню: выбрасывать осколки кружек, которые мы зацепили по чистой случайности, и убирать всю воду, успевшую попасть на плиту и пол.

— Ну как так? Ладно я, но как ты умудрился порезаться тремя осколками?! — ругал меня Уильям, обрабатывая ладонь.

Я в ответ лишь пожал плечами.

— Неаккуратный очень.

Уилл продолжил читать нотации о внимании и аккуратности, ну а я, облокотив голову о спинку дивана, перестал его слушать, ибо безумно устал.

Глава 17

Новый чайник

Тем же вечером нам пришлось идти за чайником, ведь понимание того, что именно на нём держится всё наше питание (как и здоровье Уильяма), не покидало. Одновременно с походом в магазин мне пришлось сыграть роль поводыря, консультанта, врача и просто правой руки Уильяма, ведь он был лишён самостоятельной ориентировки в пространстве.

Чайник, вроде, вещь простая, но тоже нуждается в тщательной подборке, поэтому выбирать нам пришлось долго. Первый Уильяму не понравился, на втором было слишком много сенсорных кнопок, а когда я попросил самый обычный, лёгкий и понятный даже для детей, нам предложили странный, со свистком и розочками (целый набор для бабушкиного счастья). После такого, опасаясь, что нам предложат самовар, я отказался от помощи и пошёл искать сам. Выбрал и купил без совещаний с Уильямом, а когда тот стал возмущаться, твёрдо ответил, что за приготовление еды буду отвечать сам. Он спорить не стал. После этого пришлось сходить в продуктовый магазин и оставить там так же немало денег и времени. В итоге оба вернулись к полуночи с тремя пакетами еды и коробкой с чайником. Уильям сразу рухнул на диван, начав засыпать, а мне пришлось разбирать продукты и проверять чайник. Ужинать, соответственно, уже никто не стал.

— Эй, раненый, чай будешь, пока ещё не уснул совсем? — спросил я, подойдя к Уильяму.

Слепой что-то невнятно пробормотал себе под нос и кивнул.

— Ладно, сочту это за «да».

Я вновь вернулся на кухню, чайник, к счастью, уже закипел. Пока доставал кружки, сзади послышались тяжёлые шаги и вздохи.

— Тебе чёрный или зелёный? — спросил я, не оборачиваясь.

— Мне пивка, сынок, — послышался радостный, уже пьяный, голос, окутывающий неприятными мурашками. Обернуться всё же пришлось. За столом сидела мама, на лице которой расплывалась ехидная улыбочка. — Что-то не так, сынок?

Взгляд сам по себе юркнул в сторону тёмной гостиной. На полу, перед самым кухонным порогом, красовались свежие лужи крови.

— Сынок? — голос матери изменился.

Тут я резко оторвал голову от стола и стал оглядываться. «Уснул? Да не может такого быть…» — пролетело в голове. Но правда, уснул. Часы на телефоне показали ровно два. Передо мной стояли две кружки с чайными пакетиками. «Чай пить сегодня уже не будем», — понял я, потирая сонные глаза. Встав из-за стола и пройдя в гостиную, я увидел то, что ожидал: Уильям спокойно лежал на диване в позе эмбриона. «Спит», — с облегчением выдохнул я и отправился обратно на кухню.

В ту ночь уснуть я уже не смог, вместо этого до утра пил остывший чай, о чём-то раздумывая.

Глава 18

Кошмар Уильяма № 3

Я вновь был в том театральном зале, только на этот раз не на сцене, а в зрительном кресле. Какая-то неизвестная сила сковывала мои конечности, поэтому встать не удавалось. Максимум, что было в моих силах, — это оглядеться и понять, что зал пуст. Все сидения были подняты, время на главных часах отключено, а свет выключен. Весь. Я вернул взгляд на сцену и стал ждать. Сердце в груди колотилось с такой силой, что я уж было думал, вот-вот проломит рёбра и вырвется на волю.

Тут откуда-то послышались барабаны, сначала соответствующие биению моего сердца, а потом плавно переходящие в какой-то свой ритм. Они стали заглушать удары в груди, что напрягло меня ещё больше. Было похоже на то, будто барабаны и моё сердце соревновались в громкости и оригинальности ритма, внезапно появилось ощущение, словно меня перебивают, ставя себя и свое мнение выше моего. Мама. Я вспомнил именно её и напрягся лишь больше. Свет на сцене наконец зажегся, там стояла…

— Мама… — одними губами произнес я.

Сразу возник страх и чувство безысходности.

К барабанам подключились и контрабасы, создавая то ли тревожную, то ли жуткую