Уильяма, а потому, что и вправду не смогу ничем помочь, максимум — только вызвать ментов. После окончания диалога я сразу поспешил домой, ведь не хотел его продолжать, да и если бы ничего дальше не последовало, не смог бы находиться рядом.

Мать, как обычно, дрыхла на маленьком и ободранном диванчике на кухне, а Женька была ещё в школе. На удивление в доме не было запаха перегара, а на кухонном столе не стояло ни одной бутылки из-под алкоголя.

— Деньги опять закончились что-ль? — усмехнулся я себе под нос и скрылся в дверях собственной комнаты. Я тут же, по рефлексу, заперся на замок и включил диск (уже другой, с «Агатой Кристи», которую я, в общем-то, не так уж часто слушаю, но друг всё равно посчитал это отличным подарком для меня), и стал размышлять о помощи Уильяму, в процессе чего, видимо, и уснул.

Очнулся я только в семь вечера, начале восьмого, от телефонного звонка и играющего на повторе «Опиума для никого»*. На экране, слегка ослепившем мне глаза, высветился номер Анастасии Павловны.

— Алло? — сонно произнёс я и почувствовал запах перегара, из-за которого сон как рукой сняло. Я сразу подумал о голодной и, возможно, даже избитой Женьке, которая попала под горячую руку матери-алкоголички из-за того, что я закрылся в комнате, никак не став помогать.

*«Опиум для никого» — «Агата Кристи».

— Кристофер, это по поводу Жени. Вы её забирать собираетесь? А то бедная, голодная и замёрзшая девочка уже который час ждёт, до матери никак не дозвониться!

— Я заберу, — моментально среагировал я и отключил звонок. Тут же, выйдя из комнаты, я ощутил новую волну перегара и рванул на кухню. Там, на диване, сидела мать и завывала под песни Аллы Пугачёвой, крутящие по радио не первый вечер, а перед ней на столе стояло аж две бутылки дешёвой водки.

— У тебя мозги вообще есть или пропила и их?! — внезапно заорал я. — Бухай сколько влезет, но, блять, не до такой степени, чтобы забывать про Женьку! Ты вообще в курсе, что она там тебя битый час ждёт, пока ты тут сидишь и бухаешь очередной раз?!

Мать подняла на меня ошеломлённый взгляд.

— Да как ты вообще смеешь так с матерью разговаривать, гад?! Я тебя и растила, и кормила, всё, что у меня есть, тебе отдала, неблагодарный ты кусок дерьма!

Она стала размахивать кулаками в мою сторону, будто хотела ударить.

— Я всю душу в вас вложила! Я! — одним из кулаков женщина стала бить себя в грудь. — А не ваш отец, который вас бросил!

Меня снова накрыла волна негативных эмоций. Да, отец ушёл от нас, когда мне было двенадцать, а Женьке всего два, но на то была… уважительная причина:

— Он ушел, потому что болел, а потом и вовсе умер! А ты прекрасно это понимаешь!

Я стремительно вышел из кухни и, пройдя в коридор, стал обуваться.

— Да чтоб тебя ждала такая же участь, свинья неблагодарная! Лучше бы я тебя вообще не рожала! — продолжала вопить мать с кухни. — Чтоб ты ушел и никогда больше не вернулся!

— Да с радостью! — внезапно вырывалось у меня, пока я обувал последний кроссовок. А потом, до того, как она успела что-либо ответить, я выскочил в подъезд.

На дворе было начало октября, солнце заходило рано, забирая с собой не только свет, но и приятное тепло. Я внезапно нащупал в кармане тысячу рублей, которую успел урвать в той драке, когда Уильям стал разбрасываться деньгами.

— Вот дурак, — усмехнулся я, больше не зло, а даже… жалея, что ли?.. — Нахрен меня вообще было спасать? Себя бы лучше спас, ему же морду изначально надрать хотели, а не мне.

Я шёл с обидой и злостью, даже не сколько на мать-алкоголичку, сколько на самого себя: ведь мог же это предвидеть, догадаться как-то.

Зайдя в здание, я, как и ожидал, застал Женьку, сидящую не в кабинете, а на посту, рядом с охранником, ибо её учительница давно ушла, и оставлять ребёнка больше было не с кем. Как только я появился на пороге, Женька тут же бросилась мне в руки, как и описывала Анастасия Павловна: голодная и холодная. Уже даже дешёвый пуховичок с рыночной распродажи, купленный когда-то давно, на вырост, не согревал. Я снял с себя серую толстовку и, оставшись в одной футболке, натянул толстовку на сестру.

— Проголодалась? — спросил я, ожидая соответствующий ответ. И услышал.

Мы зашли в ближайший продуктовый магазин и, набрав целый пакет еды, медленно пошли домой.

— Крис, а зачем тебе так много доширака*? — внезапно поинтересовалась Женька, уплетая маковую булочку.

Я остановился и повернулся к сестре, после чего взял за плечи и сел перед ней на корточки.

— Жень, давай сначала договоримся, что ты не будешь плакать?

Она уверенно кивнула.

— Я купил целый пакет еды для тебя. Я… собираюсь уйти.

— Нет! — резко и испугано вскрикнула она. — Нет, нет, нет! Не уходи! Не оставляй меня одну!

*«Доширак» — торговая марка продуктов быстрого приготовления.

— Жень, это ненадолго. Я уйду буквально на недельку, пока не найду нормальное жильё.

— Нет! Возьми меня с собой! — вновь взвыла она.

— Женька, я не могу, но потом обязательно вернусь и заберу тебя с собой. А пока мне нужно спасти друга от его такой же злой мамаши.

— Он для тебя важнее, чем я? — вдруг захныкала Женька.

— Так, Женька, ты же обещала не плакать! — строго напомнил я, а после встал с корточек. Женька тут же обняла меня, уткнувшись лицом в живот.

— Не уходи! Не бросай меня! Не оставляй меня с мамой! — плакала она, не унимаясь, а я в это время гладил её по тёмным, чуть взъерошенным волосам.

— Женька, ты слышишь меня? Я вернусь и заберу тебя ровно через неделю. Просто надо будет немножечко подождать, — она наконец затихла. — На это время я оставлю тебе еду и свою комнату с замком (в отличие от её двери, на моей он был). Только ты ничего не бойся и экономно расходуй еду. Как только приходишь домой, закрывайся и игнорируй маму.

— Ты обязательно вернёшься? — шмыгнула носом Женька.

— Обязательно.

— Обещаешь? — уже с улыбкой на лице уточнила она.

— Обещаю, — я улыбнулся ей в ответ.

Так мы и дошли до дома, обнимаясь и прощаясь.

Что касается матери, та уже спала, что было нам очень даже на руку. Мы тихо прошли в мою комнату, где я начал собирать все необходимые вещи в чёрный, школьный рюкзак. А пока я всё собирал,