Янка попятилась назад и попыталась вырваться, но пальцы держали крепко. Сжимали ладонь и тащили куда-то, а потом оказались на плече, впились до боли, так что Янка заорала, и принялись трясти…

***

– Янка!

Янка распахнула глаза и увидела перед собой сероватый, но ровно выбеленный потолок.

– Не ори ты так, соседей разбудишь!

– Где я? – прошептала Янка и перевела взгляд с потолка на сидевшего рядом Ярослава. В полумраке комнаты, освещённой одной- единственной лампочкой на двадцать пять ватт, Янка заметила, как чуть дёрнулось его лицо – или просто по нему пробежала тень от проехавшей за окном машины.

– У меня. Есть хочешь?

Янка прислушалась к себе и покачала головой. Попыталась сесть и тут же едва не заорала опять, почувствовав боль в ноге.  Яр вовремя зажал ей рот.

– Нормально всё, – сказал он. – Пуля прошла навылет. Артерия не задета. Я наложил швы. Полежишь немного, и пройдёт.

Рука Яра скользнула по её губам, и Янка была почти уверена, что кончики пальцев нарочно задержались на краешке рта, у самой ссадины, а ладонь замерла на щеке. Она закрыла глаза, наслаждаясь этим мгновением едва заметной нежности, такой редкой и почти нереальной между ними. Открыла глаза и увидела, что Яр всё ещё внимательно смотрит на неё. На секунду Яне показалось, что сейчас Яр спросит: «Зачем?». И тогда, если бы он спросил, Янка ответила бы, смогла объяснить, что в ту секунду, когда прогремел выстрел, готова была умереть за него.

Яр убрал руку и встал. Исчез в темноте, оставив Янку наедине с подступившим со всех сторон одиночеством.

Янка с минуту полежала неподвижно, встала и заковыляла за ним.

Квартира оказалась небольшой: комната, кухня и микроскопический коридор. Даже дача, где они провели последний месяц, по сравнению с ней выглядела роскошной. Зато тут было больше мебели, имелась плита, на которой Яр как раз что-то кулинарил, и почти не битый сервиз с вишенками стоял на навесной полке у самой раковины.

– Квартира тоже «почти» твоя? – спросила Янка, приваливаясь плечом к косяку.

Яр резко обернулся.

– А ну в кровать!

Янка покачала головой.

– Не уйду. Сколько времени прошло?

Яр пару секунд смотрел на неё, а потом неожиданно для самой Янки уступил.

– Сядь! – приказал он, и, решив на сей раз не спорить, Янка опустилась на стул.

Какое-то время царила тишина, только слабо булькала закипающая вода.

Потом на стол перед Яной опустились чашка чая и сахарница.

– Спасибо, – сказала она тихо и сделала глоток.

– Квартира моя, – сказал Яр, снова отворачиваясь к плите. – Дали, когда вернулся с войны. Награда за службу в горячей точке. А дача… Дачу строили на двоих с одним пацаном. Ещё до войны. А когда вернулся, стало не до того.

– А он сейчас…

Яр бросил на Янку сердитый взгляд, и та замолкла на полуслове. Потянулась за ложкой и принялась помешивать чай, в который так и не положила сахар.

– Ты плохо спала, – сказал Яр, тоже делая вид, что сосредоточился на своём вареве. – Разговаривала сначала, потом стала кричать.

– Да. – Янка повела плечами. —Снилась всякая хрень. Избыток свинца в ноге.

Яр усмехнулся и посмотрел на неё.

– Ты молодец.

По спине у Янки пробежала волна мурашек. Будь на месте Яра кто-то другой, она, наверное, попросила бы повторить ещё раз, но с Яром шутить не хотела.

– Сдала? – спросила она.

– Пока только один.

Янка вздохнула и уткнулась носом в чашку.

– Что будет теперь? – спросила уже куда мрачней.

– Теперь… – Яр шлёпнул на стол две тарелки и принялся перекладывать в них разваренные макароны. – Ребята со Страстного решат, что их грабанули ребята с Виноградного. Они займутся своими разборками, а мы тем временем сдадим добычу и займём освободившийся район. Вано подтянет ещё пацанов, Тук выставят патрули… Какое-то время понадобится, чтобы объяснить конкурентам, кто здесь главный, ну и всё.

– А добыча… – осторожно поинтересовалась Янка. – Ты сказал, что я в доле.

Ярослав метнул в неё неожиданно колючий взгляд.

– Сказал, – подтвердил он. – Закон о рабочей силе, которая должна быть оплачена.

– Значит… ты отдашь мне деньги?

Яр холодно усмехнулся. Подошёл к ней и, вцепившись двумя пальцами в подбородок, заставил запрокинуть голову назад.

– Ты что-то не поняла, Янка? Ты – моя шлюха. И всё, что есть у тебя, принадлежит мне.

Янка сжала кулаки и попыталась отвести взгляд, но Яр не позволил. Его пальцы больно впились ей в щёки.

– Повтори! – прозвучал приказ.

Горло сдавил спазм. Если бы Янка и хотела, она не смогла бы заговорить.

– Я сказал, повтори! – Глаза Яра сверкнули.

– Я – твоя шлюха, – повторила Янка и почувствовала, как к горлу подкатывает ком. – Всё, что у меня есть, принадлежит тебе.

– Молодец.– Яр ослабил хватку и похлопал её по щеке. Затем сел на свободный стул и принялся есть.

***

Нога заживала медленно – по крайней мере, так казалось Яне, которая теперь изнывала от необходимости сидеть взаперти. В комнате обнаружилось радио, а на кухне – чёрно-белый телевизор, показывающий три канала хорошо, а один кое-как; но она буквально чувствовала, как стены давят на неё .

Яр стал чаще уходить. Он целыми вечерами где-то пропадал и возвращался под утро, а затем спал до полудня или дольше. Янку почти не трогал, и она не знала, радоваться или нет.

Она по-прежнему хотела Яра. Когда они лежали в одной постели. Когда Яр помогал ей принять ванну, не задевая бедра. Когда видела его на кухне в одних джинсах с сигаретой в зубах. Она хотела, чтобы глаза Яра смотрели в её глаза. Хотела, чтобы руки Яра гладили её. Хотела сама целовать выпуклые мускулы, покрывавшие тело Яра, прикусывать пунцовые соски. Но она не хотела боли. Не хотела, чтобы плоть Яра раздирала её изнутри. Не хотела снова давиться ею, пытаясь сдержать слёзы. Не хотела ощущать себя использованной и униженной.

И по-прежнему в сердце оставался страх, что она окажется ненужной.

Недели через две, когда бедро уже стало подживать, Яр пришёл домой пораньше с незнакомой спортивной сумкой в руках. Швырнул её на кровать и сказал:

– Разбирай.

Янка ожидала увидеть внутри продукты. Вопрос питания она поставила уже на второй день, потому что есть разваренные макароны Яра было выше всяких сил.

– Яр, больше не готовь мне, хорошо? – попросила она, увидев эту субстанцию в третий раз.

Яр с недоумением посмотрел на неё.