— Но я не убивал! — Красивое Володькино лицо исказила гримаса боли. — Я действительно ее любил. Ты мне веришь? — Парень схватил меня за рукав, ища сочувствия и понимания, но не нашел.

— Слушай, что ты заладил — веришь, не веришь? Как в церкви, ей-богу. Моя задача — обеспечить твою безопасность, с остальным пусть родитель твой разбирается. Достаточно того, что мне из-за тебя пришлось пойти на очевидное нарушение закона. Если нас сейчас поймают, вместе пойдем под карающий меч правосудия как соучастники.

— Но нас не поймают? — Мальчишка, еще каких-то несколько минут назад жаждавший встречи с полицией, теперь от подобной перспективы дрожал как осиновый лист.

— Будешь вести себя хорошо, не поймают. А ты ведь будешь вести себя хорошо?

Володька затравленно кивнул.

— Ты мне веришь? — поинтересовался он.

Ничего не ответив, я усмехнулась и повернула в замке ключ зажигания. Промолчала из вредности, на самом деле интуиция подсказывала — мальчишка ни при чем.

— Привет. — Девица держала оборону на пороге, явно не собираясь пускать нас внутрь. Она сложила ноги циркулем — оперев ступню одной конечности на колено другой.

— Может, пригласишь войти внутрь? — угрюмо пробурчал Вовка, не поднимая на нее красные заплаканные глаза.

— С чего бы? — нелюбезно отозвалась барышня и выдула огромный жвачный пузырь.

— С того, что я так хочу. — Ритуальные танцы с бубном меня порядком напрягали, поэтому, бесцеремонно убрав хозяйку с прохода, я прошла внутрь, не обращая внимания на ее возмущенные вопли. Для начала быстро пробежалась по жилищу, убедившись, что, кроме нас, в нем никого нет.

— Чего надо-то? — быстро успокоилась девица. Судя по всему, теперь она была готова к диалогу.

Она не без труда расчистила место на захламленном диване, сбросив лежавшее на нем нижнее белье прямо на пол. Кажется, присутствие Володьки ее ничуть не напрягало.

— Алена Михайловна, — я сунула руку в карман и нащупала там пистолет, — расскажите, пожалуйста, как именно вы провели сегодняшнее утро.

— Зачем? — Вообще-то девица употребила иной словесный оборот, но он, что называется, не для печати.

— Затем, что я вас об этом прошу. — Мои губы растянулись в притворной улыбке, а рука извлекла на свет божий оружие. Что, впрочем, не произвело на собеседницу особого эффекта. Во всяком случае, того, на который я рассчитывала.

— Оу, оу, — воскликнула она, обращаясь к Володьке, — чего происходит-то такое? Я не поняла!

— Ален, Анька убита, — еле слышно произнес тот синими губами.

— Да ладно! — Хозяйка подалась вперед всем корпусом. Она не удивилась, не испугалась, не выглядела шокированной. В этом ее «да ладно» явственно слышалось любопытство вперемешку с восхищением. Думаю, она уже подсчитывала те выгоды, которые сулит ей только что услышанная новость, тут же представив себя героиней скандального ток-шоу. Наверняка уже придумывала заголовки. Что-то вроде «Эксклюзивный рассказ подруги известной модели, убитой в Италии». Или «Любовницу сына российского олигарха замочила итальянская коза ностра. Самые горячие подробности от известной модели». Или…

Впрочем, лично мне куда больше нравились другие названия. Что-то вроде «Как одна девица замочила другую». Или «Убийцей известной модели оказалась ее лучшая подруга». Увы, опыт подсказывал мне, да что там, просто кричал о том, что так просто это дело не закончится. Такая, как Алена, может в порыве гнева ткнуть соперницу вилкой. Ну или на машине ее переехать. Максимум мышьяк в вино подсыпать. Но чтобы обвести Женю Охотникову вокруг пальца… Нет, или мне пора в утиль, или противник у меня более серьезный, чем рафинированная фотомодель саранского разлива. Эта анорексичка и муху с первого раза не прихлопнет — сил не хватит, а уж чтобы меня вырубить…

И все же начинать расследование с чего-то нужно. Логичнее, конечно, допросить Манзини, но пока добраться до него не получается, и для начала следовало убедиться, что это он.

— Признавайся, за сколько ты продала подругу Манзини? — Решив не тянуть кота за хвост, я сразу перешла к делу.

— Я?! — возмутилась Свиридова.

— Ты. Кто же еще. Наш новый адрес знала только ты. Так что больше некому. — Конечно, я блефовала, но что еще мне оставалось? Мы сменили хату, и я проверила, что хвоста нет, но… Видимо, он все же был. Или, может, в вещах Аньки был «маячок» — осмотреть их после убийства времени не было. Но в любом случае кто, как не лучшая подруга, мог его подбросить? По всему выходило — все дороги вели нас в этот дом.

— Вов, ты чего? — Глаза Свиридовой округлились от ужаса. — Серьезно так думаешь?

Антонов ничего не ответил. Скорее всего, он просто не знал, что ему думать.

— Ну ты даешь! — девушка довольно искренне изобразила негодование. Или и впрямь возмутилась? — Как ты мог подумать, что это я?! — Из глаз Алены брызнули слезы. Они текли по ее щекам, оставляя черные дорожки и делая ее похожей на грустного паяца.

— Да, Анька мне сообщила, где вы, но чтобы я ее сдала! — Кажется, девица и впрямь испугалась.

— Допустим, мы тебе верим, но тогда предложи другой вариант. Вспомни, может, ты кому-то рассказала о нас или же кто-то имел доступ к твоему телефону — наверняка Анна тебе не звонила, а писала. Кто мог прочитать вашу переписку?

По тому, как заметался взгляд Алены, я поняла, что угодила в точку. Но сдаваться барышня явно не собиралась.

— Никому, — пролепетала она, не глядя мне в глаза.

— Слушай сюда, детка, — процедила я сквозь зубы. — Времени шутки шутить у меня нет. Либо ты говоришь, кто еще мог знать, где прячется Анька, либо…

Придумать угрозу я не успела — явно лишенная опыта в подобных делах собеседница быстро раскололась, стоило чуть-чуть на нее надавить.

— Ну Серега мог знать. Он рядом был, но чтобы он… Да ни в жизнь. Вов, скажи ей! — В голосе Алены звучала мольба.

— Твою мать. — Володька употребил иную, непечатную фразу. — Ты серьезно?

— Вов, он не мог! Я головой ручаюсь. — Последняя фраза прозвучала уже менее уверенно.

Разыгрывающаяся передо мной сцена нравилась мне все меньше.

— Ша, — остановила я представление поднятием руки. — Ху из Серега и почему он у тебя, Владимир, вызывает такое негодование?

— Идем, — бросил Антонов, резво вскакивая на ноги, — по дороге расскажу.

Дважды меня просить об этом не пришлось.

* * *

Сергей Иванович Столяров, сын разорившегося российского олигарха, на человека, перебивающегося с хлеба на воду, не очень-то походил.

Ровный, явно подаренный солярием загар, белоснежные, очевидно, не свои зубы, заметно дорогая одежда. Да и апартаментам, в которых он проживал, вполне мог бы позавидовать московский чиновник средней руки. А такого, как известно, удивить сложно.