«О, пожалуйста», — сказал мне он. Я ждал; думал, он будет угрожать мне своим уходом к конкурентам, мне было не то чтобы денег жалко, просто интересно, но ничего не произошло: он просто вышел из кабинета. Он не умел ни угрожать, ни убеждать.

На следующий день ко мне пришла его жена».

Мелджен снова засмеялся. Гений обернулся: Джил, скрестив руки, стояла лицом к экрану и наблюдала за происходящим на экране. Знает ли она, что её отец лжёт? Едва ли.

«Эмри. Вот кто точно думал, что умеет убеждать. До тех пор, пока ее головой об тумбочку не приложили. Говорит, значит, знает мои секреты, владеет фотками, схемами корпорации, знает, где живу и прочая бесполезная чушь. Я напомнил ей, кто она и откуда. Ну, она, само собой, говорит: «Заберу у тебя всё», — я её и вышвырнул.

Тогда она собрала свои вещи и переехала ко мне домой. Ход был оригинальный: позвала полицию, показывает им документы, говорит: «Я жена Мелджена, в моём доме любовница с ребенком».

Так себе был ход, на самом деле. И для нее тоже. Охране я после дал указания и на километр её к моему дому не подпускать, кое-кого из полиции о тонкостях моей личной жизни тоже пришлось уведомить.

Но в тот вечер я сильно разозлился. Гению позвонил, говорю, чтоб немедленно забрал её. Он приехал тут же, зашёл, а она спит в моей кровати.

Вот тогда, ха-ха, он её избил и выгнал. Думаете, я шучу? Нет, серьёзно. Она даже Гения достала. Это, друзья мои, редкий талант. Впрочем, выгнать её заставил я».

Гений очень надеялся на то, что Эмри этого не слышала, что её не было среди присутствующих. Не потому что эта версия выставляла её в совершенно искажённом свете, а потому что… Потому что правда была хуже.

Это была бы правда пострашнее всех этих признаний в симпатиях Мелджена массовым убийствам его брата. О последнем и так с самого инцидента сплетничали все злые языки мира, о первом, весьма вероятно, не знал никто.

Гений закрыл глаза и на минуту словно отключился: ему было бесконечно стыдно слушать всё это. Да, его начальник пытался в точности передать свои впечатления от Эмри, исказив при этом все эпизоды с её участием до неузнаваемости. Но всё же всё это было неправдой.

«А в заключение я расскажу вам о том, как моя дочь лишилась наследства».

«Тебе интересно? — на светло-серую рубашку Гения легла чья-то рука. — Приходи в мой кабинет. Сейчас, пока все слишком заняты».

Он повернулся. Джил, чтобы положить ладонь ему на плечо, пришлось принять нелепую позу: почти полностью вытянуть руку вверх. Он с опасением заглянул в её серые глаза. Словно угадав его опасения, она сказала тише: «Всё нормально», — так, что не поверить ей было нельзя, и медленно стала отходить назад, за экран, где была еще одна дверь.

Она сказала «мой кабинет», наверняка имея в виду кабинет Мелджена. Гений наконец решился и, убедившись, что никто не собирается его останавливать, пошёл за ней. Она нажала кнопку, но все лифты компании были заблокированы. Им пришлось подниматься по лестнице. Ещё три этажа.

Динамики стояли повсюду. Гений отставал от Джил примерно на пятнадцать шагов: он слушал каждое слово, пытаясь запомнить не смысл (он и так мог бы повторить всю речь дословно), но свои ощущения, будто он был прибором, датчиком, прикреплённым к собственному телу, и единственным его предназначением было выдавать адекватную реакцию на происходящее.

«Нужно было всего лишь выгнать кучку отщепенцев, которым неизвестен смысл слов „частная собственность“, с моей плотины, которую я только что приобрёл, но вмешательство чёртовой организации освобождения привело к тому, что оборванцы застали врасплох и разоружили наш отряд, превосходивший по численности в два раза и, получив доступ к секретной информации, уничтожили пять наших беспилотников. И всё это стало возможным лишь потому, что Джил, моя дочь, вмешалась в это дело, снабдив их всем, чего они и во сне бы не увидели. Справедливость? Я вас умоляю. В этом секторе есть и будет только один бренд справедливости, и это та справедливость, которую устанавливаю я».

Оставался последний коридор. Холл перед кабинетом Мелджена был весь из стекла, лишь тяжелый красный ковер напоминал посетителям о том, что под их ногами не просто небо двадцать седьмого этажа. Джил, миновав коридор, открыла дверь за ним и вошла. Гений на несколько мгновений остановился, глядя на фруктовый сад и излучину реки вдали, за внешним городом.

Завещание было настолько некорректным, настолько оскорбительным, что, наверно, оно в глазах организации освобождения должно было подписать смертный приговор всей системе правления сектором. Оно, конечно, было для внутреннего пользования, но надежды на то, что оно не станет достоянием мировой общественности, не было. Или практически не было.

«И мой главный советник сказал мне, что сам дьявол не возьмется за это задание, потому что люди там, с оружием или нет, готовы до последнего оборонять этот жалкий кусок воды. Там уже больше двухсот человек собралось. Никакие компромиссы и увещевания не помогут. Нет, ну вы понимаете, прямо как будто он заседал в чёртовом Комитете по этике, а не в моём кабинете тратил моё грёбаное время. И тогда я плюнул ему в лицо и, вызвав к себе Гения, спросил, сколько времени понадобится на то, чтоб разобраться с ситуацией?»

Он нашёл в себе силы, чтобы идти дальше. Шаг за шагом. Небо под его ногами словно уходило выше, а он летел вниз. Динамик у кабинета был стар и не вполне исправен.

Вдалеке, у самой границы с внешним городом, играла диссонансно энергичная музыка.

«Через четыре часа плотина и её чокнутые защитники отправилась на дно, а мой советник — на неоплачиваемую пенсию, не доработав и до тридцати лет».

Гений распахнул двойную дверь и тут же увидел Джил сидящей на широком письменном столе по ту сторону кабинета. В руках у неё был его, оставленный в кармане пиджака, пистолет. Она облизнулась, глядя ему в глаза, и выстрелила шесть раз.

Стреляла она очень хорошо.

Гений не умер, потому что Джил стреляла в кого-то другого. Как могла она стрелять в него, если его и вовсе там не было, не должно было быть? Это, верно, кому-то другому предназначался пистолет. Это, определённо, кому-то другому Эмри признавалась в любви. И не его сейчас Мелджен назовёт своим наследником. Власть? Кому в голову могла прийти такая нелепость, мысль о том, что она ему нужна.

— Может, ты уже что-нибудь скажешь?

Джил с равнодушием посмотрела на двоих своих упавших на пол телохранителей. Стреляла она хорошо. И действительно — в кого-то другого.

— Она… Эмри пыталась меня спасти?

Джил рассмеялась так, что оружие выпало из ее рук, мягко стукнувшись о ковёр. Не обратив на это внимания и почти не изменив позы, она достала из верхнего ящика стола второй пистолет, гораздо более тяжёлый на вид.

— Мой отец очень любил оружие. Потому что боялся. Я тоже люблю. Но по другой причине.