в туалет, чтобы отмыться от сажи, крови и всего, что меня испачкало за прошедшие сутки. Освежившись и напившись железистой на вкус воды из-под крана, я устроился напротив большой выцветшей карты в углу вокзала. Мой желудок уже болезненно ёжился от голода. Я достал из рюкзака сыр и засохший уже хлеб. Дешёвый сыр показался мне каким-то невероятным изысканным деликатесом. Изучая карту с набитым ртом, я понял, что нахожусь на станции Тубан. Сюда железная дорога приходила с запада, а отсюда петляла на север до станции Мегрец. После на восток. Меня это весьма обрадовало: добравшись до нужной мне станции, я преодолею две трети намеченного маршрута. Намеченного пути к спасению.

В кассе вокзала полудремала над газетой пожилая женщина. Я попросил её продать мне билет на ближайший поезд до нужной мне станции. Она, будто не выходя из своего состояния забытья, совершила несколько манипуляций на компьютере и выдала мне пластиковую карточку со штрих-кодом, номером маршрута и названиями начальной и конечной станций. Расплатившись, я направился к белоснежному терминалу, стоящему у входа в вокзал. Это устройство было как будто из другого измерения и совершенно не вписывалось в окружающий пейзаж. Этот разнобой в развитии науки и инфраструктуры всегда меня поражал. Технологически мы можем летать к другим планетам, опускаться на дно океанов, создать суперкомпьютер размером с игольное ушко. Но при этом большинство людей живут в бараках с выгребной ямой, а дети пинают на загаженном пустыре скомканные грязные пакеты вместо мяча, рискуя в любой момент проткнуть себе ногу использованной иглой от шприца или порезаться о битое стекло. Так и этот терминал гордо сверкал своим корпусом посреди разваливающегося здания, демонстрируя рационализм в освоении средств железнодорожных управлений. Подойдя к голубому экрану терминала, я вставил карту в считывающее устройство и моментально получил ответ.

– Ваш поезд находится в шести часах пути от станции Тубан. Опоздание от расписания составляет пять минут, в пути вам будет выдан комплект постельного белья и две порции чая. Время в пути по вашему маршруту составит пятьдесят три часа.

«Поразительный диссонанс», – подумал я, слушая эхо от терминальной оповещающей системы в старинном зале вокзала.

Шесть часов ожидания. Я прошёлся по периметру зала. На одном из сидений, расположенных вдоль стен, кто-то оставил местную газету с колонками памяти об усопших, рекламой и парой статей о бытности посёлка. Решил досконально изучить её, чтобы скоротать время. В первой статье говорилось о безуспешном поиске местной женщины, которая ушла в пятницу вечером на вечеринку. Там её все видели, а вот как она ушла и почему не добралась до дома, оставалось неизвестным. У неё дома остались маленькая дочь и престарелая мать, нуждающаяся в уходе. Вторая статья рассказывала о новом чудесном средстве от астмы – бича современного общества наряду с раком и СПИДом. Средство представляло собой аппарат, распыляющий некую жидкость. Его следовало поставить дома и включать на ночь. Далее следовали некрологи с молитвами за упокой души – очень странная рубрика многих газет. Для чего родные, близкие, рабочие коллективы платят газетам за такие колонки? Для кого? Последующие страницы газеты пестрели рекламой. Предложений было масса. Строительные материалы, услуги различных фирм, множество объявлений об установке суперновых окон с встроенной солнечной батареей, что позволяло на летний период отказаться от центрального энергоснабжения и экономило много денег. И это объявление вновь вызвало у меня сарказм. Вновь этот диссонанс. Ветхие довоенные бараки с инновационными окнами-батареями. Что может быть логичней для нашей системы? Разве что предлагать греющую стельку для дырявых осенних ботинок. В городах это безумие можно увидеть во всей красе. Когда мальчик, страдающий гиподинамическим ожирением, с улыбкой и хот-догом в руке летит по пешеходной дорожке на новеньком гироскутере, который родители купили ему, чтоб он не мучился от одышки. Или приобретение технологии умного дома, которая позволяет управлять всеми системами жилища с мобильного телефона. Включать или выключать свет, вентиляцию, воду и тому подобное, но всё это в радиусе пятидесяти метров от приёмника. Такая покупка полезна для инвалидов, но для здоровых физически людей – сумасшествие.

Газета была мной прочитана. И я направился ещё раз насладиться акустикой зала и благами технологий у белоснежного терминала. До моего поезда оставалось ещё четыре часа. Когда я находился у информационного аппарата, в вокзальную дверь вошли двое патрульных. Осмотрев зал, они окинули меня презрительным взглядом. Двигались вальяжно и почти синхронно. Прошли к кассе и о чём-то разговаривали с кассиршей. Я уже уселся в углу помещения и, глядя на потолок высотой, наверное, метров двенадцать, гадал, как же его красили, как вдруг оба этих полицейских громко поздоровались со мной. От неожиданности я вздрогнул. И ответное моё «здравствуйте» получилось нелепо испуганным.

– Предъявите ваши документы, пожалуйста – сказал сержант полиции уже более мягким тоном.

Я полез в рюкзак и долго копошился, разыскивая папку с бумагами.

– По какому делу в Тубане? – не унимался патрульный.

Его напарник стоял чуть позади и весь вытянулся, пытаясь высмотреть содержимое моего рюкзака.

– Я биолог, еду по работе на Крайний Север, – выпалил я.

Эта легенда была заготовкой как раз на случай встречи с полицией, потому что я считал, что правда их не устроит и повлечёт за собой дополнительные расспросы. Наконец я достал папку и предоставил полицейским свой паспорт.

– Биолог? – недоверчиво переспросил сержант. – А что, ещё не всё нашли и разведали? Я думал, что это уже вымершая специальность.

– Вымирающая, – ответил я, печально выдохнув.

Мой паспорт просканировали на мобильном небольшом сканере, который проверял по базе данных наличие у гражданина каких-либо нестыковок с правопорядком. К счастью, в ответ на мой паспорт сканер выдал зелёную табличку с надписью «В розыске не числится».

– Всё в порядке, Винсент Лукьянович МакКлай. Хорошей работы. Будьте аккуратней, здесь неместных не любят, – с каким-то довольным лицом отрапортовал сержант и, вернув мне паспорт, направился с напарником к выходу.

Напарник уже у дверей еле слышно прошипел сержанту:

– Ну и имечко – Винсент Лукьянович МакКлай.

Убирая паспорт обратно в папку, я увидел в ней уже позабытый дневник и решил вписать в него всё, что произошло со мной за прошедшее время. За этим занятием и пролетело оставшееся до поезда время.

Нужный мне поезд прибыл на станцию с десятиминутным опозданием, в связи с этим остановку сократили до 5 минут. Кроме меня и полиции, на перроне никого не было. Найдя свой вагон, я заскочил в него и сразу пошёл в туалет переодеться и умыться. В купе кто-то уже спал. Я постарался не шуметь. Расстелил простынь