брезгливость. Ведьма упала на колени, но не отвела глаз. Было слышно, как скрежещут ее зубы, старик сжал кулак, и Силаи упала рядом с телом брата, чьи раскрытые глаза смотрели в пустоту.

Коул обменялся парой фраз с Архассом, тот поморщился, но посторонился. Глаза Ганнона расширились от ужаса: от руки старика отделилось тонкое щупальце, будто одна из вен на его запястье ожила. Так он и направился в сторону лигийки. Юноша перевел взгляд на тело того, кого Силаи так хотела защитить, ради кого предавала и убивала. Миг, и он увидел Иннара, лежащего на месте брата девушки, а затем и Боннара. Рука с кольцом поднялась сама собой, пергаменты разлетелись в стороны, открывая дорогу силе.

Пламя, сравнимое с тем, что лигийцы обрушивали на Архасса, вырвалось из руки Ганнона и ударило прямо в Коула. Юноша успел заметить удивление на лице воина, старика же поглотил огонь. Силы Ганнона утекали через брешь, которую он уже и не надеялся залатать… Хорошо, больше огня для подлеца.

Незащищенное порядком пергаментов внутреннее светило отдало всю мощь кольцу внешней тьмы и потускнело. Одновременно чернота начала заволакивать и физическое зрение. Ганнон различил фигуру Коула… невредимую. Его туннельный взор с поразительной четкостью выхватил отдельные детали: широко раскрытые глаза старика и тонкие струйки дыма, поднимавшиеся от нескольких опаленных волосков его бровей.

Бывший хозяин встряхнул головой и продолжил идти к Силаи как ни в чем не бывало. Ганнон с трудом сделал шаг вперед и встал между ними, обнажив меч. Старик покачал головой и занес руку, но это не испугало юношу: он был по горло сыт договоренностями и попытками сохранить свою шкуру. Сейчас или никогда.

Коул больше не пугал его: страшнее была жизнь с вечным ожиданием, что старик использует, соврет, предаст. Коул не пугал его, а вот рычание за спиной заставило тело проснуться и ощутить первобытный, животный ужас. Ганнон уже почти полностью потерял чувствительность, и ощущение холода, пронзившего его позвоночник, показалось наслаждением для угасающего разума. Но брешь, возникшая после удара кольцом, брала свое, силы были на исходе. Перед тем как упасть, Ганнон увидел, что Коул отступил на шаг, глядя куда-то поверх его головы. На земле в сужающемся черном круге света юноша увидел флягу и протянул к ней руку. Видимый мир затянуло темнотой до того, как он сумел взять ее. Ганнон слышал голоса, язык был незнакомым, и доносились они как будто из-под воды.

Ему казалось, что он тонет. «Вот такая она, смерть?» — горько подумал юноша. Чувства играли с ним. Ноздри наполнились запахом гнилой рыбы, а рот – жидкостью. Нет, это была не смерть, это был шанс! Ганнон из последних сил сделал глоток. Его разум прояснился, и юноша смог осмотреться, не открывая глаз. Коул стоял с выражением гнева и непонимания на лице, в то время как Архасс поил безвольного Ганнона из фляги. Юноша сфокусировался на свитках, они находились в полнейшем хаосе, но задача была посильной — напитка клыкастый не пожалел. Голоса из материального мира становились все слабее.

***

— И ты готов потратить осколок Хес’урум на это?! Оставь его! — Коул стряхивал искры с балахона. Архасс стоял в своем чудовищном обличии, охраняя деорусца. — Он слаб, чтобы быть рекрутом, умирает после одного удара, — разочарованно констатировал старик.

— Это ты копишь, не желая тратить. И называешь это жизнью! — Зверь склонился над телом. На изменившемся лице очень по-человечески от удивления поднялись брови. — Выброс все еще идет, — заметил Архасс. Воин говорил на Део из уважения, хоть парень и не мог его слышать. — В нем брешь от твоего кольца. Но, кажется, он знает, как ее прикрыть. Не зря тянулся к этому пойлу.

— Невозможно! Слабый умер бы от такого еще при инициации, а силы он не показал. Да и любой истлел бы за пару дней, а он носит кольцо месяцы! — с воскликнул Коул.

— Он был огражден до этого момента.

— Лига? Наши? Я бы заметил такое вмешательство.

— Он оградился. — Архасс говорил медленно и отчетливо. — Сам. — Тишина была громче любых слов. Воин хлопнул себя по ногам. — Хах, твой… ан нет, ты же отдал! Мой рекрут оказался не просто сильнее, чем ты думал. Куда сильнее!

— Чей бы он ни был, это только до поры. Дай мне прочитать его, иначе позже нам же и придется расхлебывать! — Вена вновь зашевелилась на запястье старика.

— Прочь, падальщик! — Рычащий голос Архасса заставил пыль осыпаться с потолка, воин расправил плечи, раздавшись вширь, на узловатых пальцах удлинились когти.

— Глупец! — Коул покачал головой, больше с горечью, чем в гневе. — Каждый умеет то, что умеет, и вместе с навыками мы неизбежно обретаем и изъяны… — пробормотал он. — Впрочем, я тоже кое-что могу.

После этих слов старик стремительно указал на камеру Хелиоса, за мгновение разобрав ее по камешкам. Пленник уже летел к нему, не успев опомниться. Архасс сделал шаг вперед, и тогда из навершия трости Коула вырвались желтые молнии, с грохотом столкнувшиеся со сводами каменного зала. Уже бросившийся в атаку, Зверь поднял руки и со стоном остановил падающие сверху глыбы в воздухе, не давая им раздавить людей, лежавших без сознания. Этого времени хватило, чтобы золотоволосый парень долетел до Коула. Как только это произошло, учитель Ганнона испарился вместе с Хелиосом, на прощание еще раз ударив по сводам, запечатывая зал.

***

Ганнон с неохотой вернулся в реальный мир: смотреть глазами с их ограниченным обзором было непривычно и изнурительно. Он плавал в пучинах собственного сознания дольше, чем когда-либо. Архасс позаботился об этом, влив ему в рот чуть ли не всю флягу берегового зелья. Тело, вновь бравшее контроль над чувствами юноши, не преминуло об этом напомнить: во рту как будто сгнил весь дневной улов Виалдиса, но это была наименьшая из бед. Голова кружилась, а содержимое потрохов грозило выбраться наружу с обоих концов. Пальцы плохо слушались, юноша осмотрел руку с кольцом и несколько раз сжал и разжал кисть. На вид кожа была совершенно целой, но он чувствовал притупленную боль.

— Не снимай, — буркнул воин. Он сидел на огромном каменном обломке и придирчиво рассматривал кромку топора, рядом с ним в воздухе витал светящийся шар. — Потом починим совсем.

— Что с ними? — Ганнон указал на тела Силаи и Тризара.

— Жить будут. — Архасс оторвался от своего занятия, поднял