— М-м-м?

— Насть! А давай на пол переместимся? Вон — матрас с бельем стащим и там расположимся…

— Что, тесно совсем, да? — снова засмеялась подруга.

— Это кровать единоличника, эгоиста!

— Ну давай… попробуем! — согласилась она.

Они вдвоем быстро организовали на полу более приемлемое лежбище.

— Вот! Совсем другое дело! — жизнерадостно заявил Косов.

— Да. И правда — удобнее и уютнее! — согласилась Настя, даже вроде бы чуть удивившись.

— А что, красавица, может сменить тебе вот это прокрустово ложе на нормальную кровать? — кивнул он на железное «недоразумение» Иван.

Настя хмыкнула, оценивающе посмотрела на кровать, как будто впервые ее увидев:

— Ну-у-у… привыкла уже. Да и куда мне большую кровать ставить-то? Сам видишь — комната совсем небольшая.

Косов впервые с момента вторжения спокойно осмотрелся.

«М-да… только названия — отдельная квартира! Комната… ну три на четыре, не больше. Даже, скорее всего — меньше!».

Кроме обсуждаемого предмета мебели, в комнате стоял платяной шкаф; тумбовый письменный стол у окна; пара стульев и этажерка. Видны были книжные полки по одной из стен.

— Ты не права! Нормальная, пусть и полутора местная кровать вполне нормально сюда встанет. И будешь ты спать нормально, а не изогнувшись буквой «зю», как в гамаке. Ты же врач, сама знаешь, что удобно и комфортно спать — очень важно. А может… и я когда в гости приду. Не выгонишь?

Женщина весело хмыкнула:

— Выгонишь тебя, как же! Вон — на чай напросился, а что вышло? Наглец, ты, Ваня, все-таки! Наглец и хам!

Косов, решив подурачиться:

— А вот это, мадам, я сейчас постараюсь исправить! Искупить вину, так сказать! Лаской и нежностью…

— Ну-у… что уж теперь? Попробуй искупить! — засмеялась подруга.

Косов — старался. Очень старался! Но вот результат… его несколько обескураживал. Женщина вполне принимала его ласки, не возражала против смены поз, но… Но кроме постанываний и учащенного дыхания, ему ничего не удалось добиться. Очень уж… результат был — неочевидный! Настя все время казалось отстраненной от происходящего, только на пиках активности партнера выказывала хоть какие-то видимые и слышимые эмоции.

«Вот не хотелось бы, но… так и вертится на языке не хорошее такое определение — «бревно». Ну, где эмоции, где возбуждение, а? Где страсть, я вас спрашиваю! Вроде бы уже все что умел, то и перепробовал. А она лишь — «ах», да «ох»! И все! Абидна, панимаш! И все время она — как будто прислушивается. К себе, может быть? К своим ощущениям? Сколько же она была одна, как бы это потактичнее узнать?».

Второй раз отдыхая после трудов… угу… Косов, лежал, оперевшись на локоть, и разглядывал подругу, лежавшую рядом на боку.

«Но ведь — хороша! И ножки стройные, ровные. И попа — крепкая, правда — небольшая. И талия четко выраженная! И даже грудки… ну — возраст уже не девичий, но все равно — ровная красивая, пусть и небольшая, грудь нерожавшей женщины. Правда вот вся она — бледная совсем. Точнее — кожа матово белая. Хотя вот лицо и руки — чуть смуглее. Вообще не загорает летом, что ли? Но почему же так… втуне пропали все мои усилия?».

— Насть…

— М-м-м? — она открыла глаза.

Смотрела чуть удивленно, но с улыбкой. И уже — не стеснялась его. Ну, почти не стеснялась — простыней все же попыталась укрыть хотя бы попу, чему воспротивился Косов.

— Ты меня извини, может я чего лишнего спрошу…

Женщина насторожилась, тоже подняла голову на локоть. И снова:

— М-м-м?

— Вот как спросить… Послушай! Тебе… было — плохо? Может — неприятно, или там… больно?

Сейчас она явно удивилась:

— С чего ты взял? Почему решил, что мне было неприятно или больно?

Косов пожал плечами:

— Ну… не знаю. Может — показалось так.

Женщина села, уперевшись спиной о кровать. Простынь потянула на себя и закуталась в нее.

— Ты глупый! Вовсе мне не было ни неприятно, ни — больно! Мне было хорошо! Даже — очень хорошо! Ты… разве не понял это?

«Ага! Поймешь тут! Как тут понять-то?».

Подруга сидела, молча разглядывая Косова.

— Вань… Мне правда было очень хорошо. Правда! Просто… Просто у меня уже очень давно никого не было. Понимаешь? Очень давно и вообще никого! Я вообще… даже удивлена, что мне… так хорошо было!

В этот момент у Косова самым предательским образом заурчало в животе. Да громко так! От неожиданной такой вот подлости своего же желудка, Косов самым глупым образом отреагировал, попытавшись скрыть это, поджав ноги и вообще — свернувшись калачом.

Настя удивленно замолчала, а потом — расхохоталась, запрокинув голову.

— Ты что — есть хочешь, да? — спросила она, чуть успокоившись.

Потом, не дождавшись ответа от обескураженного Ивана, женщина прислушалась к себе и тряхнув головой, заявила:

— А я ведь тоже есть хочу! Только сейчас почувствовала. Пойдем, я все же чай поставлю. Да и Анька там тебе чего-то же вручила. Точно там что-то из съестного должно быть. Она, хоть и ветреная особа, но вот в жизни как-то лучше понимает, что мужчинам нужно.

Косов встал, и протянул Насте руку, намереваясь помочь подняться. Та, сначала взяв его за руку и потянувшись, замерла.

«Чего это она? А-а-а… ну да — я же прикрываться ничем не стал. Вот еще — прикрываться! Да и… да и пусть рассматривает. Чувствовать-то она уже почувствовала, а вот видеть — не видела!».

— Ты чего, Насть? — с улыбкой спросил он женщину.

Та чуть помолчала, завороженно глядя ему… в пах, потом подняла голову, посмотрела в глаза:

— А ты и правда — нахал! Бесстыжий нахал! Но ведь… я еще подумала… что-то не то. А теперь вижу — не ошиблась, все так и есть! Даже страшно вдруг стало — это что же… вот «это» — во мне было?!

Она все же поднялась, опираясь на его руку, но продолжая вслух размышлять:

— Очуметь! Нет… как медик я