Правда стреляли теперь мы с ним на специально оборудованной площадке со специальными "тарелочками" и машинкой для их запуска. По очкам у нас с ним ничья.

Потеряв моментально двоих немцы занервничали и попытались оторваться по прямой и прибавили газу. Для одного из них это кончилось печально. Его самолёт резко клюнул носом и понёсся навстречу земле. Понятно, превысил допустимую скорость и его затянуло в пикирование. Последнего, четвёртого немца, расстрелял Марк.

Довелось подраться и со 109-ми "мессерами". Как говорится, против русской кувалды они не пляшут. Из встреченной шестёрки немцев уйти удалось лишь одному, да и то потому, что у нас топливо заканчивалось. Марк записал на свой счёт двоих и я трёх фрицев. Наше превосходство над противником было полным.

По возвращению с фронта засели за написание рапортов. Да, писанины у испытателей очень много. Высказали и свои замечания и предложения. По результатам фронтовых испытаний нас с Марком наградили орденами Красного Знамени. Их у меня теперь аж шесть штук.

Почти сразу приступили к подготовке к испытаниям опытного двухмоторного истребителя-перехватчика Сухого Су-9. Я всё время порывался назвать его "Грачём". Уж очень он внешне напоминал Су-25 из будущего. И нам с Марком предстояло, что называется, поставить его на крыло. Впрочем как и всю реактивную авиацию в целом.

— Извините, товарищ подполковник, разрешите присесть,— мужчина уже в годах отвлёк меня от воспоминаний. Правый пустой рукав пиджака был заправлен в карман.

— Да, пожалуйста,— я приглашающе кивнул. Так то вагончик был полупустой. Очевидно ему просто захотелось поговорить. Я уже был научен хоть и не горьким, но всё же опытом и поэтому не снимал кожаную куртку, хотя и было немного жарковато. Очень уж народ реагировал на мой иконостас на гимнастёрке по разному. Либо буквально начинали качать на руках, либо просто боялись подойти, словно я небожитель какой.

— Где вас так?— я кивнул на пустой рукав.

— Это ещё в 41-ом под Киевом. Выжил, можно сказать, чудом. Танкист я. Наводчик. Старший сержант Назаров Михаил Константинович, стало быть. Подбили нас и из всего экипажа только я и смог выбраться. Мне руку раздробило, а ребята так и сгорели. Я тоже думал, что всё, отбегался, да хороший хирург попался, вытащил с того света. По госпиталям повалялся, а потом комиссовали меня, вернулся домой. Так с тех пор в Белорецке на сталепроволочном заводе работаю кладовщиком. А сейчас вот, к дочке погостить ездил. Отпуск, стало быть, мне дали. А дочка у меня в Челябинске живёт. Замуж вышла. Зять у меня в уголовном розыске работает. А вы, товарищ подполковник, извините, в Тирлян или к нам, в Белорецк?

— В Белорецк, Михаил Константинович. Семья у меня там.

— Енто хто это?— бабулька, сидевшая чуть подальше и внимательно прислушивающаяся к нашему разговору не выдержала,— Я усех знаю, а тебя, милок, что-то не припомню.

— Так я не местный. Мою жену с дочкой сюда из Ленинграда эвакуировали. Вот еду их забирать.

— А жана то чья будет? Можа я её знаю?

— Светлана Копьёва. Она в машбюро на металлургическом заводе работает.

— Так знаю я её. Поди все у нас в Белорецке её знают. У неё же муж трижды Герой. Сказывали, что без вести пропал. Так...,— бабулька на миг замолчала,— Ох, так ежели... Ох, ты ж, пресвятая Богородица,— бабулька перекрестилась,— Так значица... Господи... Так это ты что-ли будешь муж ейный?

— Ну, получается, что я,— я невольно улыбнулся. Не долго моё инкогнито сохранялось.

Паровозик бодренько пробежал по рельсам, уложенным на берегу реки Белой у самой кромки воды и, вкатившись в ворота, замер, устало пыхтя паром, у небольшого перрона станции, расположенной прямо на территории сталепроволочного завода.

Я подхватил чемодан с гостинцами, закинул на плечо вещмешок и в сопровождении Михаила Константинович вышел из вагончика. Бабулька-попутчица всё сокрушалась, что не может меня проводить. Ей надо было ехать дальше, до станции Нура, а с собой были ещё два большущих баула. Мы прошли по территории завода и Назаров подробно рассказывал о цехах, расположенных здесь. С удивлением узнал, что именно здесь, в Белорецке, выпускается пружинная проволока из которой изготовлялись боевые пружины для всего автоматического оружия нашей армии. мы вышли из проходной и оказались на берегу красивого большого пруда, на противоположном стороне которого на горе стояли дома. Верхнее селение, как сказал мой попутчик. Через пруд был проложен длинный деревянный пешеходный мост. Метров 500, длиной, не меньше. На середине моста я невольно остановился и замер, глядя по сторонам. Да, места красивейшие.

Мы поднялись по ступеням деревянной лестницы на гору и я вновь замер, обернувшись. Да тут куда ни кинь взгляд, везде Красота, а воздух, наполненный идущей от воды свежестью и смешанный с ароматом соснового леса, буквально пьянил.

Так и проводил меня Михаил Константинович до дома, где живут мои роднульки. Мы уже подходили, когда ноги вдруг перестали слушаться меня. Я невольно замедлил шаг. А вдруг не примут? Ведь времени с нашей последней встречи прошло очень и очень много, а произошло за этот период очень и очень многое.

— Ты чего, Илья Андреевич?— удивлённо оглянулся Назаров.

— Что-то волнуюсь я, Константиныч. Немцев бил так не переживал, а тут аж поджилки трясутся.

— Знакомое дело,— усмехнулся он,— Я точно так же после госпиталя к дому своему подходил. Всё боялся, что не примут меня однорукого инвалида. А тебе то чего бояться? Ты молодой, здоровый, полный сил. Герой, каких больше и не сыскать. Ступай и не думай о всякой ерунде. Чать заждались тебя уже.

Первой, кого я увидел из-за невысокого деревянного заборчика, была Катюшка. Она весело играла с другими детьми во дворе. Вдруг она замерла и резко оглянулась в мою сторону. Мгновение и вот радостный ураган с визгом и криками ;— Папочка! Папка! Мой папка приехал!— налетает на меня. Я едва успел скинуть с плеча вещмешок и бросить чемодан, чтобы подхватить на руки мою доченьку. Какая же она стала большая и красивая. И букву "Р" научилась выговаривать. Я едва не задохнулся, настолько крепко Катюшка обнимала меня за шею, когда из дома на шум выбежала Светлана. Она на миг замерла, а потом, как-то по-бабьи вскрикнув, сделала один несмелый шаг, потом вотрой и, наконец кинулась ко мне в объятия.

— Илья! Ильюша! Милый! Родной! Живой!— она обнимала меня и целовала в губы, щёки, глаза, а я стоял, обнимал двух моих самых близких и родных