— Думали, я не замечу?! Вы тут что, самые умные?! — орал боевой маг, когда его оттаскивали Артур и Мон. — Ты бесчестный сукин сын, Лампадарио! Теперь это твой позор!

— Заткнись, Оуренский, — ухмыльнулась я уголком губ, сплюнула солёную слюну.

Куиджи так и сидел на месте — бледный, с огромным глазами и дрожащими губами. Он обхватил ладонью тиаль и что-то бормотал себе под нос. Наверное, проповеди про благородного мужа. Или всё ещё заклинания Мэндэля. Болван. Даже не попытался сделать вид, что он не при чём.

Лоним с усилием тёр глаза, пытаясь сфокусироваться на реальном мире. Нед уже успел вооружиться, но, в отличие от своего противника, абсолютно не был готов убивать, к счастью. Только отошёл к краю поляны, удивлённо и напуганно озираясь.

Я поднялась, преодолевая головокружение, и быстро подбежала к Лониму. Взяла его лицо в руки.

— Всё в порядке, это Юна, — сразу предупредила я парня в трансе, похлопала по щекам. — Слышишь, Лоним?

Он слышал. И узнал. Только вот смотрел с ненавистью.

— Комдор тебе не враг, Лоним. Не враг, — быстро затараторила я. — Если бы ты его убил, ты бы себя не простил, — и тихо добавила: — Поверь мне, я знаю.

Лоним Рилекс на стал отвечать. Стукнул по моим рукам, высвобождаясь, отшатнулся. Перевёл взгляд мне за спину.

— Не ожидал от тебя, Лампадарио, — крикнул он Куиджи и зашагал прочь.

А я так и осталась стоять с открытым ртом.

Я спасла их обоих, Комдора — от смерти, Рилекса — от угрызений совести и темноты души. Я сама установила правила справедливости, по которым в конце дуэли все выживали и сохраняли свою благородную честь. Только вот благими намерениями выстлан путь в пекло…

Мон и Артур всё ещё держали Виттора, но тот уже не сопротивлялся. Дёрнулся, чтобы его отпустили и пошёл вслед за другом, задев меня.

— Вы плохо кончите, банда изгоев, — кинул через плечо. — Попомните мои слова.

Его брат последовал за ним, но я успела схватить тёмного Оуренского за рукав.

— Артур, — позвала я.

И замешкалась. Не знаю, зачем я это сделала… Будто мне хотелось оправдаться перед ним, найти одобрение или утешение. Я знала, что оба Оуренских не станут со мной связываться, но зелёный тиаль Ревда на груди Артура всегда делал его как-то… роднее. Мне не за что было извиняться, но хотелось сгладить впечатление от прерванной дуэли.

— Возможно, Куиджи не должен был вмешиваться, — попыталась я защитить друга. — Знаю, что для вас важны правила и все эти громкие слова о чести, но…

— Это не Куиджи, Юна, — он не пытался сбежать. — А ты. Последствия твоего влияния.

— Куиджи защищал друга, ясно? — огрызнулась я. — И спас ему жизнь. Это его решение, не моё.

— Больше не позволяй ему решать, — Артур всё-таки отошёл. — Никому из них. Иначе мой брат окажется прав. Вы плохо кончите.

Он сделал несколько шагов задом, выдерживая мой взгляд, потом развернулся и перешел на бег, догоняя друзей. Я задумчиво смотрела ему вслед. Артур когда-то был моим учителем, но сейчас он мыслил как… как аристократ, привыкший брать не себя слишком многое. Привыкший следовать написанным правилам. Легко делать выбор, когда он лежит между честью и бесчестием. Или даже между честью и собственной жизнью. Но когда приходится выбирать между честью и преданностью, всё не так очевидно. Наградой за сложный выбор Куиджи стала жизнь его друга. Разве это не стоило того, чтобы вмешаться?..

— Это мой позог’, - раздалось сзади. — Я единственный мужчина и опозог’ил честь семьи. Такое унижение…

Ментальный маг смотрел перед собой, словно и сам был в трансе. Я ругнулась, но, к счастью, к нему вприпрыжку подбежал Комдор с совершенно безумным взглядом.

— Я твоя семья, псих, — он сжал щуплое тело в объятиях. — Ты защитил меня. Ты спас меня.

Возникший рядом Мон молча развернул моё лицо, всмотрелся в ушибленную скулу. Щека привычно зачесалась от магии Девейны, когда целитель приступил к лечению.

— Ну хватит, — недовольно дёрнула я головой. — Так заживёт.

Я не сомневалась, что поступила правильно, но не могла не думать о Лониме и словах Оуренского. Эти трое были примером дружбы — сильные, достойные друг друга, честолюбивые и амбициозные. Мне бы хотелось стоять с ними плечом к плечу, быть среди лучших, но…

Говорят, что друзей, в отличие от семьи, можно выбрать. Я не выбирала банду изгоев. Ни один из них не был героем — трусливые, жалкие, беспомощные и растерянные. С глупыми идеями, смешными принципами и святой верой в справедливость. Они шли за мной, как слепые котята, даже не представляя, куда я их веду. Хуже всего то, что я и сама не знала. Но по дороге мы громили всё, что оказывалось на нашем пути, ломали преграды и дрались — не за честь, нет! — друг за друга. Кем бы не были эти парни — они были для меня не друзьями, а единственной семьёй. Той самой, которую не выбирают. И я собиралась защищать семью, чтобы потом не пришлось за неё мстить.

У Юны Горст не было другой семьи. В отличие от остальных… И я не знала, имела ли я право тащить за собой банду на дно тёмного колодца и превращать каждого в озлобленную сволочь, которой давно сама уже являлась.

— Я не псих! — возмутился Куиджи, посмеиваясь.

Первый шок схлынул, на щеках ментального мага проявились мазки румянца, и живой Комдор, кажется, немного скрашивал раскаяние Лампадарио. Псих даже к фляжке со сливухой приложился, правда сразу же закашлялся и выплюнул глоток себе на сапоги.

— Зовите меня Аспид, банда изгоев! — запрыгал Нед, размахивая кинжалом.

— Не заслужил, — хмыкнула я.

Он рванул ко мне, но поскользнулся на подтаявшей слякоти и растянулся в прямом смысле у моих ног.

— Паршивый снег, — Комдор поднял мокрые ладони и плюхнул их снова, с громким чавком избивая землю. — Блевотина балахвоста!

Да… этого члена семьи я не выбирала с особенной тщательностью. Дурацкий неуклюжий Комдор, тощий и длинный, как палка, подпрыгивающий при каждом движении, с впалыми щеками и сосульками волос. Безответно влюблённый в Сирену и нуждающийся в постоянном поощрении. Он так и сидел, плюхаясь в мокром снегу и источая ругательства хрипловатым от пережитого голосом. Я всё-таки от души отвесила ему подзатыльник. И неожиданно рассмеялась. Расхохоталась так, что где-то за спиной вспорхнула стайка птиц. Рядом зафыркал Мон, заразившийся моей истеричной веселостью. Комдор тоже заржал, обхватив голову руками. На бревне хихикал Куиджи, вытирая платочком проступившие слезы. Казалось, даже молодое пьяное солнце хохотало вместе с нами в это утро: оно тоже нарушило законы зимы, прогревая уже влажную от снега землю.

— Юна, — хрюкнул чумазый Нед. — Мы сегодня просто обязаны выйти в шахты. Нужно выпустить пар.

— Я готов! — спохватился Куиджи. — Никакой больше ментальной магии! Хочу пег’ег’езать сотню гг’зязекг’овок собственными г’уками!