по ноябрь 1941 г. перерегистрацию эмигрантов, в которой приняло участие 15 430 человек, из более чем 20-тысячного русского населения Шанхая. При этом возросло количество лиц, подавших документы на переход в советское подданство. В условиях роста патриотизма в эмигрантской среде Эмигрантский комитет явно проигрывал Клубу советских граждан в борьбе за души эмигрантов. Советский Союз, пользуясь положением невоюющей стороны, развернул активную патриотическую пропаганду в эмигрантской среде. Не очень удачная работа РЭК заставила японские власти сменить в руководстве комитетом малопопулярного Сережникова[690] на генерала Глебова, авторитет которого в широких эмигрантских кругах оставался достаточно высоким [Там же, с. 144, 145]. Глебов стал председателем РЭК в декабре 1942 г., но по состоянию здоровья не мог выполнять свои обязанности в полной мере и в 1944 г. оставил эту должность в пользу войскового старшины Бологова.

Что собой представляла русская военная эмиграция Шанхая конца 1930-х — начала 40-х гг.?

К концу 1930-х гг. активность военной эмиграции в Шанхае существенно снизилась. Такие ранее крупные объединения, как РОВС и КИАФ, существовали скорее формально. Прежнее острое противостояние между организациями ушло в прошлое. Более того, после признания в феврале 1939 г. председателем РОВС генерал-лейтенантом А. П. Архангельским Главой Российского Императорского Дома в. кн. Владимира Кирилловича Обще-Воинский Союз вошел в общее объединение эмиграции. С приказом Архангельского члены Шанхайского отделения РОВС были ознакомлены в марте 1939 г. [MRC, box 3, f. Переписка начальника Дальневосточного отдела РОВС]. Казалось бы, наконец, после стольких лет внутреннего противоборства было достигнуто объединение всей военной эмиграции, но объединение это было чисто символическим. К этому времени военная эмиграция утратила значение ядра антибольшевистского сопротивления, военные организации превратились в ветеранские объединения, не имевшие самостоятельных возможностей осуществлять пропагандистскую и боевую работу в СССР. В руководстве многими военными организациями находились глубокие старики.

Из-за невозможности для генерала Вержбицкого покинуть Тяньцзин функции начальника Дальневосточного отдела РОВС отошли к семидесятилетнему генералу Вальтеру, начальнику Шанхайского отделения союза и председателю ССРАФ. В сентябре 1940 г. Вальтер, указывая на разрыв связей с Европой из-за разразившейся мировой войны, заявил о нецелесообразности дальнейшего существования отдела. Правопреемником Дальневосточного отдела РОВС стал Союз военных, получивший на хранение архив отдела и взявший на себя обязательства завершить те дела Обще-Воинского Союза, которые «могли бы оказаться неисполненными» [Ibid]. Вскоре Вальтер оставил руководство ССРАФ[691], новым председателем Союза стал полковник Веденяпин, перебравшийся из Тяньцзина в Шанхай еще в 1937 г. и служивший в земельном отделе французского муниципалитета.

Руководителем Шанхайского отдела КИАФ в конце 1930-х гг. являлся еще один старец — генерал А. И. Исаков, после смерти которого в 1940 г. должность председателя отдела перешла к контр-адмиралу В. В. Безуару[692]. Отдел был малочисленным и практически не вел никакой работы. Наиболее численно крупными объединениями военных в Шанхае к началу 1940-х гг. оставались ССРАФ, Казачий Союз и Офицерское Собрание.

Не имея возможности непосредственно участвовать в борьбе с большевистским режимом, военная эмиграция в Шанхае стремилась сохранить свое влияние на молодежь, рассматривая ее в качестве приемника в освободительном движении. Из действовавших в это время в Шанхае молодежных организаций — НОРС, НОРР, Союз мушкетеров и Русский Сокол — наиболее тесные связи у бывших военных, как и в Маньчжоу-го, сложились с русскими разведчиками.

Первый отряд разведчиков численностью в 12 человек появился в Шанхае в феврале 1937 г. В том же году центральным руководством НОРР был учрежден Северо-Восточный отдел организации с центром в Шанхае. Руководителем отдела являлся войсковой старшина Сибирского казачьего войска Н. Г. Яковлев[693], член Казачьего Союза [HIA. Nedzvetskii Papers, box 1, f. 1.3]. На протяжении 1937 г. шла организационная работа в рамках учрежденного Северо-Восточного отдела НОРР. Был сформирован штаб отдела, который возглавил капитан Г. Е. Штральман[694] (один из активистов Союза военных инвалидов), одновременно врид начальника Центрального района НОРР Шанхая. Помощниками войскового старшины Яковлева были назначены штабс-капитан И. А. Павлов (по строевой части) и сотник Г. А. Тарский (по хозяйственной части). Председателем Попечительского комитета отдела стал ротмистр В. В. Князев, содержавший в Шанхае свою конюшню и манеж, который он неоднократно предоставлял для скаутских мероприятий. Другим постоянным местом сборов русских разведчиков являлся особняк на рут Лафайет (1260), где размещалось Офицерское Собрание. В июле 1937 г. началось формирование Учебной команды НОРР, возглавил которую поручик С. М. Лукьянов [Ibid]. Учебная команда давала разведчикам азы военной науки.

В 1941 г. новым начальником Северо-Восточного отдела НОРР стал сотник Х. В. Попов, в прошлом глава китайского отделения НСНП, а начальником штаба — сотник В. Л. Сейфуллин [Ibid, f. 1.4][695], сын подполковника Л. В. Сейфуллина, Георгиевского кавалера, секретаря Союза военных инвалидов. К штабу был прикомандирован целый ряд офицеров, зачисленных в списки отдела, — войсковой старшина Н. А. Иеропес (инструктор гимнастики и фехтования отдела), штабс-капитан Овчинников, хорунжий Д. Ф. Перфильев, полковник В. Л. Фризовский [Ibid, f. 1.3], и др.

Северо-Восточный отдел состоял из двух районов — Центрального (позднее — Восточного) и района Вейсайд (позднее — Южного). В начале 1939 г. начальником Центрального района являлся поручик Сафронов, начальником района Вейсайд — подпрапорщик И. Г. Недзвецкий [Ibid]. Всего в Шанхае насчитывалось четыре отряда разведчиков и три отряда разведчиц, кроме того были организованы две стаи орлят и две стаи пчелок. В июне 1937 г. открылся Дом Русского Разведчика [Русский Разведчик, 1937, № 1, с. 21, 22], выполнявший роль и штаба и скаутского клуба.

Нападение Германии на Советский Союз, как и в Маньчжоу-го, привело к расколу русской военной и гражданской эмиграции в Северном и Восточном Китае на два лагеря — «пораженцев» и «оборонцев». В руководстве эмигрантскими колониями, также как среди военных организаций преобладали «пораженческие» настроения. «Пораженцы» развернули активную борьбу против «оборонцев», количество которых среди эмигрантов также было весьма значительным.

В сентябре 1941 г. Центральный Антикоммунистический комитет в Тяньцзине опубликовал приказ о борьбе с оборончеством, которое называлось составной частью враждебного Новому Порядку в Азии движения, подобного вражескому шпионажу, провокации, коммунизму, зловредной агитации. В конце концов, одним из элементов противогосударственного преступления, направленного против Северного Китая, против всего Национального Китая, Ниппон, всех стран Азии, держав Оси, против возрождающейся от коммунизма России, против всего человечества, перестраивающего свою жизнь на началах Нового Порядка. Предлагалось применять к оборонцам суровые наказания, как к «разносчикам коммунистического зла» [HIA. Serebrenikov Papers box 18, f. 18.3]. Считая, по-видимому, временное исключение из состава эмиграции не достаточно эффективным воздействием, Пастухин решил наказывать и тех, кто выступал поручителями этих «враждебных элементов». Незадачливых поручителей, как показывают материалы газеты «Возрождение Азии», определяли в категорию «пассивных антикоммунистов» и наказывали штрафами, суммы которых были просто фантастическими — 100–200 китайских долл. за каждого проштрафившегося [Ibid]. С началом Великой Восточноазиатской войны к борьбе с оборончеством добавилась борьба со всем англо-американским — запрет на преподавание английского языка