Вслед за Грицьком Минченко послан был Серко лист царю через Грицька Дробиненко, прибывшего в Москву 3 мая. И тут Серко уверял царя в своей преданности ему. «Божиего милостию, великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичу верные слуги войско запорожское днепровое, кошевое, верховое, низовое, будучее на полях, на лугах, на полянках и на всех урочищах днепровых и полевых, и морское, кошевой атаман Иван Дмитриевич Серко, старшина и чернь, вашему царскому пресветлому величеству многолетия и одоления над неприятелями и вашим царского пресветлого величества наследникам от всесильного Христа Спаса от верной службы нашей усердно желаем и нижайшие наши поклонения до лица земного, падши перед вашим царским пресветлым величеством, сотворяем. В нынешнем 1675 году, марта 8 дня, посылаем мы из Коша наших товарищей Грицька Дробиненка и Федьку к вашему царскому пресветлому величеству, объявляя вам, что его королевское величество в третий раз пишет нам о том, чтобы мы шли к нему на службу и чинили бы общий на бусурман промысел. Но мы, верно служа вашему величеству, без указа вашего величества не идем, а будет на то указ, тогда идти готовы. Да чрез этих же посланцев наших бьем челом вашему величеству прислать нам в Запороги 20 000 войска, кроме того, просим послать донскому войску и калмыцкому тайше Аюку указ о присоединении к нам для общего промысла над крымскими улусными людьми, а гетмана направить в Крым Муравскими шляхами. И как придет к нам на Кош гетманское войско, то мы тот же час пойдем единодушно за веру православную и за церкви Божие чинить промысел на Крым и на крымские улусы. Имеем подлинную весть, что вся воинская орда пошла на помощь к турскому султану, а коль скоро хан услышал бы о нашем выходе, то он тотчас же покинул бы чужую и вернулся в свою землю. Бьем челом вашему величеству и о пушках, порохе, ядрах, о всех наших прямых клейнотах и о войсковых конях, которые забрал гетман Иван Самойлович у Михайла Ханенко, теперь держит у себя и не возвращает их нам в Кош. Да чтобы ваше царское пресветлое величество пожаловали нас перевозом в Переволочне, которого нам не дали. Просим и о морских челнах, сколько их есть готовых, чтобы они присланы были нам в Переволочну. Смилуйся, великий государь, не презри нас, верных слуг своих, своим милостивым оком. При сем нижайшие услуги наши вашему царскому величеству в премногую милость отдаем. Дан с Коша над Чертомлыком, в нынешнем 1675 году, марта в 4 день. Вашему царскому пресветлому величеству верные нижайшие слуги кошевой атаман Иван Серко со всем войском запорожским до лица земного челом бьем»[764]. В мае месяце того же года Серко снова написал лист царю, в котором просил великого государя взять его, Серко, окруженного в Сечи опасностями, из Запорожья и позволить жить, с женой и детьми, в прежнем дому своем, в Мерефе[765].

На этот лист царь, настроенный наветами гетмана Самойловича, отвечал Серко полным отказом по всем пунктам его просьбы: к польскому королю не ходить, а идти одному с казаками на море; о клейнотах не хлопотать, потому что клейноты те вручены польским королем Ханенко, а Ханенко их передал Самойловичу; а о Келеберде и Переволочанском перевозе узнать от гетмана, который ответит Серко по своему рассмотрению; ни о царском войске, ни о донском казачестве, ни о калмыцком тайше не просить, – калмыцкие тайши, вместе с черкасским князем Каспулатом Муцаловичем, ногайскими и едисанскими ордами, особо от Серко, пойдут на крымские улусы; а сам гетман, соединясь с князем Григорием Ромодановским, пойдет против турского султана и крымского хана. Наконец, тут же царь внушал Серко и то, чтобы впредь из Запорожья являлось в Москву не полтораста, не сто и не сорок человек посланцев, а всего лишь десять человек, лишние же будут кормиться в Москве на свой счет[766].

После этого немудрено, что Серко не исполнил одного из приказаний царя – прекратить сношение с польским королем: 13 мая того же года коронный региментарь Андрей Мондреевский писал из Межибожья письмо Серко, в котором извещал, что, услышав от господина Стремежского, бывшего с Серко на подъезде, о походе Серко на оборону веры христианской, на защиту королевского престола и на побеждение гордости басурманской, он, Мондреевский, тот же час о двуконь известил короля о двукратной победе Серко над неприятелями и об освобождении им многих полоняников[767] из неволи, и в заключение приглашал его приехать с товарищами к королю, за что обещал ему самому большую милость и вечное воздаяние от короля, а всем его товарищам «барвы», то есть богатые платья и довольство во всем; местом, куда бы Серко мог приехать к нему, Мондреевский назначал городки Бар и Деразну. К этому письму приложено было другое письмо к тому же Серко и от того же лица. В нем, от 5 июня, региментарь извещал Серко, что к нему отправлен, на услугу, сотник и товарищ Мондреевского с десятью хоругвями, которым Серко может приказать присоединиться к себе у Олатычева и Брагилова. Но так как эти хоругви представляют из себя пехоту и Серко оттого не требует сотника к себе, то поэтому Мондреевский просил Серко, чтобы он прислал к нему на подъем кошевое войско, потому что врагов сойдется далеко не столько, как предполагалось, а несколько десятков тысяч, да и к тому же пешее войско всегда удобнее оставлять при крепости, а конным делать нападение на неприятеля. А если бы самому Серко захотелось осадить пехотой Винницу, хотя бы со стороны Седлища, то там такую всегда можно будет приманить, лишь бы о том господину Стахорскому, где бы он ни был, сказать[768].

В самом конце мая гетман Самойлович известил царя, что кошевой Серко принимал у себя в Сечи посла польского короля Яна Собеского ротмистра Ивана Завишу и, отпуская его от себя, под видом того, чтобы проводить посла из Сечи, взял с собой немалую часть войска и вышел в степь, но тут войско, видя, что он замыслил идти к королю, остановилось и, выбрав себе другого старшого, вернулось в Сечь; Серко же, с небольшой, но верной ему дружиной и с польским послом, направился к королю[769]. Однако это известие гетмана оказалось не совсем верным, в чем уверяли сами запорожцы письмом на имя царя. По словам запорожцев и их наказного атамана Ивана Брекала, дело происходило так: 21 апреля казаки принимали у себя московского посла Василия Перхурова, привезшего им царское жалованье – 500 червонцев, 150 половинок сукна, 50 пудов свинца и пороха, – и задержали у себя царского посла с 21 апреля по 1 июня; задержали же они посла потому, что поджидали к себе кошевого Ивана Серко, а почему и как Серко вышел из Сечи, казаки объясняли так: весной на святую Четыредесятницу приезжал к ним польский посол Иван Завиша, приглашая казаков на службу к польскому королю, но войско от предложения отказалось и послало с тем послом к королю двух своих казаков; обо всем этом войско известило и гетмана Самойловича. Дело произошло 12 апреля; в этот же день Серко, взяв с собой часть конного войска, пошел в поля за Буг для добычи и языка; разгромив за Бугом орду, Серко расположился там станом с отрядом несколько более двухсот человек и поджидал случая, чтобы вновь напасть на врагов. В это самое время и прибыл царский посол Василий Перхуров; запорожцы, со дня на день поджидая Серко в Сечь и не дождавшись его, решили наконец не удерживать больше посла в Запорожье и отправили его от себя 1 июня, обещаясь известить царя о приходе Серко в Сечь и о всех вестях, которые он привезет с собой[770]. Сам Серко, вернувшись в Сечь, писал обо всем, что с ним произошло по выходе из Запорожья на Буг, к боярину князю Ромодановскому следующее письмо: «Апреля 12-го числа вышел я из Коша, с частью конных казаков, не для чего иного, как для того, чтобы чинить промысел над турками и татарами и узнать обо всех их замыслах. Пробыв несколько в Кугмане и в других обыкновенных местах, где обращаются неприятели, я одним погромом орду разгромил и 1000 человек христианского ясыря из неволи освободил, потом, узнав, что присланный турецким султаном Ибрагим-паша от Днестра к Рашкову перешел, а крымский хан у Черного острова стал и оба вместе под Киев положили идти, я, нимало не медля, на Кош повернул. Идя полем близ реки Великого Ингула, я наткнулся на крымскую орду и на городчан, к Дорошенко шедших; тут, Божьего помощью и счастьем великого государя, я их всех разбил и языков взял; те языки сказали мне, что они шли к ханову сыну, который стоял при Дорошенко с 500 татар. Пришед же на Кош июня в 16-й день, я обо всем твоей княжей милости подробно написал. А прежде моего прихода на Кош, другим днем, пришли к нам больше двухсот человек калмыков и донских казаков, имея большую охоту с неприятелем побиться, а особенно на Крым ударить, потому что там теперь, кроме одного Калги-султана в Перекопе, совсем войска нет. И если бы твоей милости угодно было с господином гетманом нам казацкого войска и ратных людей прислать, то мы могли бы большое замешание нынешним временем в Крыму учинить»[771].