Белогородский воевода, князь Григорий Григорьевич Ромодановский, узнав о поимке Мазепы, послал к Серко гонца с приказанием выдать ему пойманного Мазепу и одного из уцелевших при нем татар. Серко, получив это приказание и не желая почему-то тотчас отпустить Мазепу, отказал в требовании воеводе. Тогда Ромодановский отправил посланцев в город Харьков и через них приказал взять жену Серко под караул, а зятя его, мерефянского жителя, казака Харьковского полка Ивана Артемова, отправить за караулом к себе в полк. Когда же зять Серко прибыл к воеводе, то воевода отправил его к Ивану Серко для выдачи ему Мазепы. Серко на этот раз не стал перечить воеводе и отправил пойманного Мазепу, поручив надсмотр над ним своему зятю Ивану Артемову и знатному казаку Ивану Носу, к гетману и воеводе, о чем известил их письмом от 6 июля 1674 года. В письме он писал гетману Самойловичу, что посылает к нему Мазепу для расспроса его о том, что ему приказано было передать от Дорошенко турецкому визирю и крымскому хану, и вместе с тем просит, чтобы гетман исходатайствовал свободу для Мазепы. «Покажи милость свою, как отец милосердый, чтобы он в неволе не был и чтобы войско запорожское, даровавшее ему и волю, и жизнь, и здоровье, не стало говорить, что Серко засылает людей в неволю». Получив Мазепу и сняв с него допрос, гетман Самойлович отправил его в Москву, повторив от себя почти буква в букву слова Серко о даровании Мазепе свободы и с тем вместе предупредив царя, чтобы он более доверял Мазепе, нежели Серко, который сносится с Дорошенком и присягает ему присоединиться к басурманам и идти с ними на благоверного царя[746]. В действительности кошевой Иван Серко около этого же времени (15 июля) стоял в полтрети версты от уманского полковника Яворовского, занимавшего позицию «в пристойном месте от Диких полей», во всем сходился с полковником и промышлял над «неприятелями креста Господня, только что разорившими несколько городов У майского полка»[747]. Неприятели эти, три крымских султана с ордой и Дорошенко с казаками, еще в апреле, после праздника Пасхи, внезапно явились на Украину и напали на полки Уманский, Торговицкий и Гадячский. Гетман Самойлович послал против них полковника Дмитрашку Райча с казаками и великороссийскими ратными людьми. Дмитрашко Райча напал на неприятелей на речке Ташлыке и разбил их наголову, усеяв вражескими трупами поле на 20 верст пространства[748]. В это-то время против неприятеля действовал и кошевой Серко.

Отправив Мазепу к Самойловичу, Серко и запорожцы, по словам летописца Величко, написали исполненное жестоких укоризн письмо гетману Дорошенко[749], в котором упрекали его за то, что он начал их, точно зверей степных, вылавливать и бестиярски (от bestium – зверь) снедати; называли, за посылку в подарок христиан басурманам, иудиным товарищем, намеревавшимся казаками, точно живой монетой, у басурман милости снискать, предостерегали о непрочности союза с басурманами («рассмотри и уважь о том, вихровата голово, Дорошенку!»); предрекали несомненную погибель лично ему, а отчизне запустение, и после всего этого так напугали его, что он, всегда любя развлекаться охотой, с тех пор стал выезжать на полеванье не в ту сторону, что от Крыма и Сечи, а в ту, что лежит от Чигирина до Крыма и Польши[750].

Тем временем привезенный в Москву и поставленный на допрос, Иван Мазепа 5 августа 1674 года, между другими показаниями, дал такое: передавшаяся на сторону царского величества старшина заднепровского города Лысянки присылала к гетману Петру Дорошенко казаков с предложением последовать их примеру, приехать в Корсунь на раду и также передаться русскому царю. На это предложение Дорошенко отправил с Мазепой лист к лысянской старшине и к боярину Григорию Григорьевичу Ромодановскому, а на словах велел Мазепе сказать им, что если Дорошенко назначат гетманом западной стороны Днепра, то он готов будет передаться царскому величеству; если же его не назначат гетманом, то пусть, по крайней мере, знатные государевы люди присягнут ему на том, что ничего дурного ему не сделают. Отпуская Мазепу, Дорошенко наказал ему, что если рады в Корсуни не будет, то ехал бы он в другой город. Когда Мазепа с этими поручениями Дорошенко приехал в Корсунь, а из Корсуни в Переяслав и не застал нигде рады, то передал листы Дорошенко войсковой старшине и боярину Ромодановскому. На эти листы Дорошенко получил приглашение ехать в Переяслав, не опасаясь никакого зла для своей целости и здоровья. Тогда Дорошенко потребовал себе в залог какого-нибудь «честного» человека, взамен которого обещал прислать собственных заложников. «Честный» человек был послан, и Дорошенко созвал в Чигирине раду, на которой спросил, посылать ли ему собственных заложников. Рада отвечала согласием, но в это время пришло известие о том, что из Крылова в Чигирин идут 23 человека, посланные к Дорошенко кошевым Серко. Тогда заложников задержали для того, чтобы прежде всего узнать, что скажут посланцы Серко. Явившиеся в Чигирин посланцы Серко объявили, чтобы Дорошенко не ехал в Переяслав и оставался по-прежнему гетманом западной стороны Днепра, потому что запорожцы хотят соединиться с ним и с крымским ханом заодно, как было при гетмане Богдане Хмельницком, а для скрепления дела они уже отправили к крымскому хану послов, чтобы он помирил Серко с Дорошенко, и просили Дорошенко приехать в Сечь. Дорошенко, однако, опасаясь государевых людей, сам в Сечь не поехал, а вместо себя послал туда Чигиринского казака Бережецкого, после приезда которого запорожцы послали от себя к Дорошенко знатного казака Носа с просьбой о той же присяге; однако была ли принесена та присяга, неизвестно. В заключение Мазепа рассказал, как Дорошенко, заставив присягнуть ему на верность, послал его с листами к турецкому визирю, как на дороге он пойман был Серко, как отдался ему без всякого боя, вручил ему все листы и пробыл с ним в степи около пяти недель[751].

Трудно сказать, насколько данное Мазепой показание было верно: с одной стороны, нельзя не взять во внимание того обстоятельства, что Мазепа прислан был в Москву Самойловичем, которому он старался всячески угодить и потому его противника, Серко, всячески очернить; к тому же Самойлович был в полном курсе в Москве, а Серко в полном подозрении; с другой стороны, нельзя обойти молчанием и того, что Серко в политических вопросах своего Запорожья всегда старался держаться полной независимости, принимая то одну, то другую сторону, смотря по тому, что выгоднее было для низового войска. Впрочем, дальнейшие действия Серко показали, что он, сносясь с Дорошенко, хотел, по его собственным словам, лишь одного – приклонить Дорошенко на сторону русского царя и сообща действовать против татар и турок; но, не успев в этом, отстал от гетмана и изловил его посланца, чтобы узнать истинные планы Дорошенко. Быть может, это противоречие в показаниях Самойловича с Мазепой с одной стороны и кошевого Серко – с другой можно примирить тем, что самое сношение с Дорошенко с целью вступить в союз с ним и с татарами велось лично не от Серко, в чем как будто и проговаривается Мазепа при допросе его в Москве.