— А меня зачем подставили? Ты же меня специально на митинг послал, да? «Присмотри, Кирюша, чтобы всё чисто прошло». Присмотрел, блин!

— Да ты что? Я наоборот как лучше делал! Если бы его там менты замесили, он бы, чего доброго, болтать начал. Мои люди обещали ему: отработаешь ещё смену, и всё, свободен, лети в Краснодар. Я тебя подставлять не хотел!

— Ага, не хотел! Аж ёмкости для радиоактивных веществ подбросили, затейники! Ну, ладно, Подгорнов — он дебил. Но ты же всё знал! Я тебе верил, а ты меня слил, как пешку какую-то!

— Кирюш, я за это не голосовал. Это их инициатива. Шум сильный поднялся, и время неудачное. Народ всякое болтал, надо было решать вопрос. Альберту объяснили, что раз по нашему недосмотру произошло, раз за нас всю работу сделали, то зачистить должны мы. Предложили такой вариант: ищите крайнего среди своих, чтобы народ унять. Думаешь, мы рады были? Я лично против. Это и на нас тень бросало. Нас так проучили. Только деваться некуда было. Но если бы ты не сбежал, мы бы тебя не бросили, ты чё? Вспомни, что я тебе по телефону говорил? Возвращайся, и всё решим.

— Что бы ты решил? Кинули бы меня в СИЗО на два месяца, потом ещё на два, потом ещё… Что я, не знаю, как это делается?

— Ну, и не велика беда! И посидел бы два месяца, пока всё уляжется! А каково на фронте? Там день за неделю идёт!

Он начинал неконтролируемо злиться, но пистолет, упёртый в колено, возымел эффект: Рыкованов и так страдал болями в суставах, и перспектива, что один из них превратится в месиво, его не радовала. Успокоившись, он произнёс:

— Я тебе так скажу, Кирилл Михайлович: иногда надо о себе забыть и просто послужить Родине, нормально послужить, как честный пацан, не задавая вопросов. Родина тебя всегда отблагодарит. А сейчас уже поздно переигрывать: ты сбежал и тем самым укрепил свою вину. Так что растворись вон в той в шторе, и сделаем вид, что я тебя не видел. И Ваньку предупрежу, чтобы не болтал. Я тебе охрененное одолжение делаю.

Я сидел, не двигаясь. Взгляд Рыкованова бил мне куда-то в плечо, и я почти физически ощущал его тяжесть. Я сказал:

— Я не про себя говорить пришёл. Если ты знаешь, что нет никакой бомбы, и угрозы нет, и казахи нам не враги, чего же ты на митингах агитируешь? Зачем тебе эта война? Чезаровцы за тебя в огонь и в воду готовы, а ты им голову этой хернёй нашпиговываешь? Я Ефима видел. Ты же своих людей теряешь, зная, что никакой Орды нет, грязной бомбы нет. Так в чём тогда смысл?

— Не о том ты говоришь! Орда — это так, отрыжка истории, тут я согласен: придумали пропагандисты конструкцию, чтобы народу доходчивей объяснить. Ну и что? А мне в детстве говорили, в носу не ковыряй, пальцы отвалятся. Вот я и не ковыряю. Тут надо глобальнее смотреть: это борьба за право сохранить нашу нацию, культуру, образ жизни. Мы от бога идём, от Византии, от великого Константина, а эти аглосаксы, эти монголы — это кто вообще? Грабители, работорговцы, отребье кочевническое! Ты им недра отдать хочешь? Думаешь, они там пацифисты-филантропы? Да если мы дадим слабину, нас с говном съедят! Какая разница, есть там бомба или нет? Ну, допустим, нет, а завтра будет, и что? Народу же не объяснишь. Я наш народ знаю. Тут на опережение действовать надо.

— Американцы тоже не пацифисты, только холодной войне уже семьдесят лет, и в этом ничего нового. Я тут одну вещь понял: мало людей, в которых не было бы зла, пусть даже совсем немного. Но это неважно, потому что у человека есть способность держать это зло внутри себя. Внутри! Зло не возникает, оно просто просыпается по команде. Что вы сделали? Открыли все шлюзы, накрутили людей, и дерьмо потекло рекой!

— Всё правильно сделали: нужно было удалять эту опухоль! — взревел он. — Врач тоже по живому режет! Мы тут не локальный конфликт ведём. Это столкновение систем! Мы боремся за право создать новую цивилизацию, свою, православную! Эти западные сверчки цепляются за старый мир, а его уже не спасти!

— Что? — я невольно рассмеялся. — Анатолий Петрович, ты вокруг посмотри! Новый мир он создаёт! Что ты можешь предложить миру, кроме своей ненасытности? Что ты умеешь, кроме как сгонять людей в артели и разорять недра? А что Кремль предлагает? Выгляни в окно: там трубы и кресты, смог и пропаганда. Всё! Да я не спорю, Запад тоже трещит по швам, только мы-то чем лучше? Да мы точно такие же, только ещё и назад всё время смотрим, историей оправдываемся. Ты глянь, глянь в окно. Какой там век царит, если айфоны вычесть?

Рыкованов прижал локти, как боксёр, готовящийся к атаке. Он стал похож на стенобитное орудие. Блик играл на его лысине.

— Я смотрю в окно, — процедил он, — и вижу там порядок. Порядок! Я есть порядок! И людям это нужно! Люди без этого ничто! И ты был частью этого порядка! Спорить будешь?

— Не буду. Да, ты — порядок… Мёртвый порядок, который никуда не ведёт. Вам волю дай, вы сто лет будете землю рыть, пока всю её не перекурочите, потому что другого вы не умеете. Два-три передела в сталинских цехах — вот ваш потолок. Да мир потому и бежит от таких людей, что твой порядок — это зэки, которые ходят по кругу, без света, без перспективы. Что ты знаешь о жизни? Ты же ни одного дерева не вырастил, зато сколько выкорчевал!

— Чего ты там шелестишь, Шелехов? Да я деревья кварталами сажал! Гектарами!

— Ты не сажал, ты распоряжался. Ты хоть раз видел, как возникает жизнь, как она развивается?

— А ты видел?

— И я не видел. Потому ни черта мы с тобой о жизни не знаем, чтобы условия ей выставлять. Во что мы Челябинск превратили? Это же не город, это рабочий посёлок!

— Челябинск и был дырой! Сейчас он стал богатым промышленным городом, а уйду я, и опять будет дыра. Ты сказок про экологию наслушался, да? А