должна быть очень хорошей». Вот почему организация Офира Дрори оказалась такой полезной.

– Большинство браконьеров, – добавил Закари, – принадлежат к племени како, народу с севера страны, который любит дикое мясо. Многие из них перебрались сюда, на юго-восток, благодаря семейным связям или возможностям для охоты. Традиции местного племени бака, с другой стороны, запрещают есть обезьян, потому что их считают слишком похожими на людей. Собственно, в этих местах, как предположил Закари, человекообразных обезьян едят даже реже, чем в других регионах страны, не считая ритуального употребления частей тела обезьян народом баквеле во время церемонии инициации мальчиков-подростков.

Именно из этого комментария, сделанного походя, я впервые услышал о ритуале народа баквеле, который называется бека.

Мы задержались в Йокадуме на две ночи и один день – достаточно, чтобы я успел обойти немощеные улицы, полюбоваться бетонной статуей слона на главной площади города, сфотографировать несчастного панголина, которого готовились забить на мясо, и встретиться с одним товарищем, который рассказал мне больше о ритуале бека. Этот человек (его имя я опущу) написал небольшой доклад на эту тему, который отказалась публиковать его организация. Он подарил мне распечатку. Да, сказал он, народ баквеле, живущий тут, на юго-востоке, использует в своих церемониях мясо шимпанзе и горилл. Особенным спросом пользуются руки. Из-за этого, сказал он, «шимпанзе становится все меньше и меньше». Их стало так мало, что в качестве замены приходится использовать руки горилл.

В его докладе описывалась типичная церемония бека, с зарезанными овцами и курами, шеей сухопутной черепахи (потому что она формой напоминает пенис) и «юными девственницами», которые наблюдают за происходящим. Долгая прелюдия затягивается до четырех утра. Мальчика, который проходит инициацию, одевают в листья и дают ему наркотики, чтобы он не уснул. Всю ночь бьют барабаны, а потом, незадолго до рассвета, мальчика отводят в особую область леса, где он должен встретить двух шимпанзе. То, что происходит дальше, отчасти напоминает символическую постановку, отчасти – кровавую реальность. «Звонят в гонг, – говорил вождь баквеле, на основе рассказа которого и был написан доклад, – из леса звучит голос, и на него отвечают два шимпанзе. Первым выходит самец и касается головы мальчика. Потом, через несколько минут, выходит самка, и мальчик должен ее убить». На рассвете мальчик купается, а потом не спит до конца следующего дня, расхаживая туда-сюда в нетерпении; в конце концов, к нему приходит резник с самодельным ножом. «Моя рана от обрезания потом не затягивалась еще 45 дней», – рассказывал один из прошедших ритуал. Но теперь он стал мужчиной, а не мальчиком. В неопубликованном докладе также говорилось:

«До недавнего времени племя баквеле использовало для этого ритуала шимпанзе. Они утверждают, что двух шимпанзе достаточно для проведения ритуального обрезания 36 человек. Они ампутируют руки шимпанзе. Эту часть тела съедают старейшины деревень. В последнее время, впрочем, из-за недостатка шимпанзе баквеле перешли на горилл»[226].

Один браконьер недавно сбежал от егерей, бросив свой мешок с мясом; там нашли восемь рук горилл. Эти руки собирались использовать для ритуала бека. «Для проведения нашего ритуала мы не можем обойтись без этих животных», – жаловался вождь баквеле.

Я не хочу, чтобы мое отношение к культуре баквеле выглядело снисходительным, но все-таки разделывание шимпанзе и поедание их рук во время древнего и кровавого ритуала – это отличный способ заразиться ВИОcpz. С другой стороны, в таком суровом и голодном краю, как юго-восток Камеруна в 1908 г., причиной первого заражения вполне мог стать и банальный голод, а не сложные ритуалы.

98

Еще в пятидесяти километрах к югу, на перекрестке под названием Мамбеле, где круговое движение обозначено тремя поставленными друг на друга шинами грузовика, мы поужинали при свете керосиновой лампы в маленькой столовой, отведав копченой рыбы (по крайней мере, я надеюсь, что это была копченая рыба) в арахисовом соусе и теплого пива «Мютциг». Именно здесь Карл Амманн сфотографировал руки шимпанзе, спрятанные под капотом грузовика-лесовоза. А еще именно это место, среди прочих, было указано в статье Брэндона Кила о происхождении ВИЧ-1 от вируса шимпанзе. В образцах фекалий шимпанзе, взятых в этих местах, обнаружилась высокая превалентность самой судьбоносной из форм вируса. «Нулевая точка» пандемии СПИДа находилась где-то очень близко.

После ужина я и мои товарищи вышли на улицу, чтобы полюбоваться небом. Хотя на дворе был вечер субботы, фонари на перекрестке Мамбеле были неяркими, и, несмотря на их свет, мы видели не только Большую Медведицу, Пояс Ориона и Южный Крест, но и Млечный Путь, который проходил дугой над нашими головами, словно нарисованный блестящей краской. Когда из центра города видна галактика, ты осознаешь, в какое же захолустье попал.

Через два дня в скромном здании поблизости, которое служило штаб-квартирой национального парка Лобеке, я встретился с conservateur (директором) парка, приятным лысым мужчиной по имени Альбер Мунга, одетым в рубашку с цветочным узором и брюки с (другим) цветочным узором. Он отстраненно сидел за столом несколько минут, перебирая бумаги, прежде чем снизойти до меня, да и на вопросы о шимпанзе поначалу отвечал с прохладцей. В его кабинете вовсю трудился кондиционер, так что прохладной была вся атмосфера. Но примерно через полчаса мистер Мунга все же потеплел ко мне, стал менее напряженным и поделился некоторыми данными и своими опасениями. Популяция человекообразных обезьян (шимпанзе и горилл) в парке резко снизилась по сравнению с 2002 годом, сказал он мне: примерно с 6300 особей до 2700. Главная проблема – браконьеры; по его словам, в основном они приходят с восточной границы парка, реки Санга – она же одновременно служит северо-восточной границей Камеруна. За рекой Санга лежит Центральноафриканская Республика, а немного южнее – Конго; в этих двух странах за последние двадцать лет вспыхивали революции и войны. Вместе с политическими конфликтами в регион пришло военное оружие (особенно много здесь автоматов Калашникова), так что защищать животных стало намного сложнее. Банды хорошо вооруженных браконьеров пересекают реку, выкашивают слонов и всех остальных, кого увидят, забирают бивни и мясо слонов, отрубают руки и ноги обезьян, маленьких зверей уносят целиком, а потом убегают обратно на другой берег реки. Или же просто везут добычу в лодке вниз по течению.

– По Санге возят очень много дикого мяса, – рассказал мне Мунга. – Конечный пункт перевозок – Весо.

Город Весо в соседней Республике Конго, речной порт, где живет около двадцати восьми тысяч человек, – крупный торговый узел в верховьях Санги. Я вовсе не случайно собирался побывать и там.

Выйдя из кабинета мистера Мунги, я задержался ненадолго