– Ба! Расскажи-ка его, – попросил Кожоль.

– Ему снилось, что двадцать двоюродных братьев в один день прибудут к нему из Бретани, чтоб обнять его. Если его сон осуществился, почему же и с моим не будет того же? Не правда ли, господин Бералек?

Ивон пристально взглянул на него.

– Слушай, бандит, – сказал он, – я вижу, что твое обещание серьезно.

– Так принимайте его.

– Нет, нам надо все сокровище, и я уверен, что мы получим его от Точильщика целым.

– Да, но через три месяца, – повторил насмешливо Лебик. – Не лучше ли вам сейчас принять половину, чем рассчитывать на целость его через три месяца! «Синица в руке лучше, чем журавль в небе», говорит превосходная пословица.

Хладнокровие гиганта раззадорило молодых людей. Они поняли, что он говорил правду – он знает, где скрыто сокровище.

Кожоль попытался было разговорить его.

– Посмотрим, будь рассудителен. Мы тебя сейчас развяжем, ты поведешь нас к тайному месту, и, когда будет найден клад, мы обязуемся отпустить тебя с небольшим капитальцем.

– Развяжите меня сначала.

Минуту спустя Лебик, освобожденный от своих оков, садился на краю постели. Растягивая свои мощные отекшие руки, он, казалось, размышлял. Ивон и Пьер молча ждали.

– Нет, – сказал он наконец, – после здравого рассуждения я отказываюсь от свободы так же, как и от маленького капитальца. Я хочу умереть в шкуре миллионера.

– Но ты можешь так же умереть на эшафоте, болван! Ты не думаешь о том, что нам ничего не стоит выдать тебя полиции?! – вскричал Бералек, выходя из себя.

Гигант с иронией подмигнул ему.

– Выдать меня полиции! Не верю вам, мой любезный господин. Не принимаете ли вы меня за дурака? Вам нет никакого расчета привлекать полицию, потому что это прелюбопытная дамочка. Она часто сует нос туда, куда не надо. Позанявшись сначала мной, порывшись в ваших делишках, ей придет фантазия разыскать, почему вас здесь скрывается целых два десятка и для какой цели вы с такой жадностью ищете сокровище.

– Да для того, чтоб разделить между собой! – сказал Кожоль.

– Та, та, та! – произнес Лебик. – Не клевещите на себя, милые мальчики. Вы не воры, не скряги. Вы просто бедные простаки, вытаскивающие каштаны из костра для других, которые похитрее вас.

Говоря это, он поднялся во весь рост. Глупое выражение исчезло с его лица. В глазах сверкали ум и воля. Он весь преобразился в дерзкого бандита, который прямо шел к цели, сбросив с себя всякое притворство.

– Да, – продолжал он, – вы настоящие простаки, потому что вам же придется расплачиваться за издержки этой войны. Поверьте мне – и ударьте по рукам с Лебиком. Тот, ради кого вы действуете, сумеет примириться и с той долей, которую я ему предоставляю, а вы оба… особенно вы, Бералек, убережетесь от мучительного страдания, которое ждет вас в конце пути. Да, заключите сделку с Лебиком, господа; я даю вам хороший совет.

Пошлый и грубый плут исчез. Гигант стоял перед молодыми людьми, подобный злому гению, гению – отважному, изобретательному и искусному.

– Черт побери! Ты, кажется, сильнее Точильщика! – вскричал Кожоль, удивленный таким превращением.

– Пфуй! – презрительно произнес гигант. – Ваш Точильщик… один из моих промахов. Я его считал хитрым, этого человека! А он чистый болван, которым может вертеть какая-то юбка. И потом он воображает, что в состоянии отнять у меня половину сокровища, на которую я имею право! Скоро он меня узнает, этот влюбленный идиот, готовый на все, чтоб спасти свою красавицу.

– Ого-о! – произнес Кожоль. – Видно, что ты сам никогда не влюблялся.

– Ба! К чему? Да вот, господин Бералек вам скажет: госпожа Сюрко в двадцать раз красивее Пусеты, а мне никогда в голову не приходило во время ее сна воспользоваться ее бессилием.

Голос мошенника, казалось, смягчился.

– А между тем, глупо сказать, она интересует меня, эта малютка, такая кроткая и добрая…

На этом Лебик запнулся, потом, обращаясь к кавалеру, медленно продолжал:

– Ради госпожи Сюрко, повторяю опять: вступайте со мной в сговор.

– Уж не собрался ли ты угрожать ей? – вскричал молодой человек, переживая за Лоретту.

Гигант мотнул головой.

– Нет, нет, – сказал он. – Бедняжке не стоит меня опасаться. Причина ее горя – в вас самих. Я знаю игру Точильщика, потому что сам дал ему карты в руки. Вы притиснули его, чтоб он отдал вам миллионы, до которых он уже дотрагивался… он выпустит добычу, чтоб возвратить себе Пусету, но победа будет дорого вам стоить.

Слушая Лебика, Кожоль невольно вспомнил последнюю фразу, сказанную на прощанье Шарлем: «К чему мне мстить? Я буду отомщен в тот день, когда отдам вам сокровище».

– Но ты не сказал мне ничего нового. Твой начальник грозил уже нам каким-то таинственным несчастьем.

– Вот от этого-то несчастья я и могу избавить вас за половину тех миллионов.

– Нет, – сказал Бералек, – хотя бы нам пришлось заплатить за это собственной жизнью, мы не можем отдать часть этого сокровища, назначенного на великое дело.

– Заметьте, однако, что, требуя от вас половины клада, в сущности-то, я по своей воле отдаю вам вашу долю, потому что я могу без труда захватить все.

Друзья понимали, что гигант говорил правду.

– Так отчего же ты не оставляешь себе все? – возразил Кожоль, стараясь отыскать причину этой щедрости.

– О, не ломайте себе головы попусту, я избавлю вас от труда отгадывать. Сегодня я мечу карты на столе. Если я захвачу весь выигрыш, то не сумею воспользоваться им спокойно. И половины его довольно, чтоб обеспечить мое благополучие, потому что сами соучастники в этом деле будут покровительствовать мне.

– С чего ты решил?

– Потому что, отдав вам половину, я обязал бы вас участвовать в одном деле.

– Каком же?

– О, весьма простом. Убить двух человек, – спокойно отвечал гигант.

Молодые люди переглянулись, невольно вздрогнув от этой циничной дерзости.

– Да, да, – продолжал Лебик, – то, что кажется вам таким громадным сегодня, испарится в тот день, когда нужда прижмет вас. И – кто знает? – может быть, вы сами – сегодня такие святоши – захотите помочь мне в этом деле. В последний раз спрашиваю: принимаете ли мое предложение?

– Нет, – сухо произнес Ивон, – мы подождем Точильщика: он дает нам все.

– Воля ваша, ждите.

– Только не воображай, что ты свободен, ты остаешься нашим пленником, – прибавил Кожоль.

Лебик пожал плечами, говоря:

– Я так мало забочусь о выходе отсюда, что даю вам месяц на размышление.

– А через месяц что ты сделаешь? – спросил Бералек, удивленный таким легким согласием.