тельце, покрытого нечистотами маленького гоблина, скрывалась чудовищная мощь, сравнимая с могуществом Древних Троллей.

Глава 36 Дух Леса

Лучи рассветного солнца, только начали показываться из-за горизонта, как вдруг оглушающий рёв медведя пронзил живое спокойствие весеннего леса. В ужасе разлетелись птицы вернувшие из теплых краёв. Разбегалось перепуганное зверьё. Бежал прочь и сам напуганный медведь, ведь его преследовала жестокая тварь избравшая лес своими охотничьими угодьями.

Страх зверя был понятен, ведь не отставая не на шаг, его преследовал монстр, проходя валящий деревья. Зловонное дыхание ночной твари, мерещилось перепуганному зверю повсюду.

Неожиданно присутствие твари исчезло. Напуганный зверь стал опасливо пробовать ветер на вкус и почти успел заметить соткавшуюся из зловонного воздуха Тварь. Зверь попытался убежать, но было уже поздно. Объятая кровавой дымкой когтистая лапа твари вонзилась в могучую грудь зверя и через пол вздоха вырвала могучее сердце. Взгляд зверя потускнел, и издав тихий предсмертный рык тяжёлое тело рухнуло мокрую весеннюю землю. Кривые зубы твари вгрызались в ещё бьющуюся плоть, серые пальцы, увенчанные острыми обсидиановыми когтями с силой сжали трепыхающийся комок плоти.

- Вуваа! - громогласно завопила тварь на весь лес, возвещая о своей очередной победе.

Самоконтроль возвращался с трудом. Я чувствовал своё тяжёлое дыхание, лёгкий привкус железа во рту и бешено колотящее сердце. Это было судей глупостью для человека двадцать первого века, но сейчас мне было по-настоящему хорошо. Дикость, вкус крови и медвежьего жира на языке, радость охоты и теплая кровь обагрившая моё тело, всё это заставляло гоблина внутри меня кричать от радости, и я ощущал, как в эти моменты моя Родословная всё сильнее сливается с телом.

Чтобы быстрее развивать Родословную Гоблина нужно вести себя как гоблин. Пусть насильника-алкоголика явно не предел моих мечтаний. К счастью, чтобы быть гоблинов, не нужно следовать всем правилам народа, однако ненадолго отдавшись ярости во время охоты я понял, что даже так рискую потерять себя.

Дикость приятна. Какой мужчина не хочет быть сильным? Дикая ярость даёт больше силы, и даже имеет некоторый первобытный шарм. По сути это даже не магия, а особое состояние связанное со скрытыми возможностями тела. То, что при возможности может раскрыть в себе обычный человек, я же при поддержке Родословной могу сделать это лучше. И главное, в этом состоянии даже магия лучше выходит, пускай лишь та, что что основана чисто на Родословной. Разве не чудесно?

Нет. Совершенно нет. Ярость гоблина это вонючая здоровенная дубина, которая бьёт по голове сначала тебя, а только после твоего врага. Моей же целью было выковать из этой ярости холодное лезвие моей воли.

Так что сейчас, оттащив тушу убитого мною зверя в укромное место, я покрыл её сохраняющей слизью, сотворённой из его же крови врождённой магией Гнили и провалился в глубокую медитацию. Многолетний опыт давал о себе знать, но несмотря на прошлую человеческую жизнь, в такие моменты я с тихим ужасом понимал, насколько всё же одичал.

Всё чаще я вспоминал известные суеверия и всё чаще мне мерещились чьи-то искажённые лица в огне. Возможно это были намеки от моей Родословной, а возможно я медленно схожу с ума. Так или иначе мне нужно переселяться ближе к цивилизации, чтобы сохранить хотя бы что-то человеческое.

Моя нынешняя медитация была воспоминанием. Я вспоминал свою прошлую жизнь. Запах мокрого асфальта и городской пыли, вонь жженого пластика, аромат новой книги, радость от прохождения новой игры, потёртые комиксы в моих руках, фильмы, выхода которых ждёшь с нетерпением. Я вспоминал аромат крепкого кофе, и мороженное, от которого немели зубы. Я вспоминал горячий шоколад, белый сыр, что-то сладкое. Я вспоминал редкие посиделки в кругу семьи и друзей. У нас вечно не хватало времени и сил на подобное времяпровождение, мы вечно всё откладывали на потом. Вот тоже... Жизнь свою отложил. Я вспоминал это и молча плакал, чувствуя дикую бурю внутри себя.

Все это скребло мою душу, словно ногти стекло, но именно эта боль, это чувство слабости позволяло мне ненадолго забывать о всех ужасах, что меня окружают. Пускай и ненадолго, но это всё позволяло мне чувствовать себя человеком. Человеком которому очень больно. У меня немели виски, на душе было столько погано, что сводило зубы, но даже я не прекращал самоистязание, это всё позволяло мне чувствовать себя живым... Человеком. Не тварью, не чудовищем-людоедом, не безумным маньяком... А Человеком.

Конечно всё не может длиться вечно. Проходит время, и я вновь стиснув до скрипа зубы вхожу в новую ночь, в тщетных попытках сделать старое знакомое зло сильнее, лишь для того, чтобы получить очередной козырь против остального зла. Можно сказать веду войну ради мира и устраиваю оргии ради защиты невинности, но если вообще иной путь?

Когда я наконец уравновесил дикую ярость своей гоблинской природы воспоминаниями прошлой жизни проклятое солнце было уже в зените. Густой ельник давал хорошую тень, позволяя не чувствовать себя совсем уж погано, но даже с моей силой тащить покрытую слизью громадную тушу зверя через лес удовольствие явно ниже среднего.

Навскидку в этой махине было кило двести - триста. Я сильный. Выкладываясь на полную сильнее медведя буду, и в принципе тащить такой вес для меня не проблема. Проблема в том, что габаритную тушу больше меня размером очень неудобно нести на спине. Я сотню раз проклял свою идею выбрать подопытным медведя, прежде чем донёс тело до моей импровизированной лаборатории.

У меня были ресурсы, при возможности я мог бы проводить эксперименты даже на человеческих рабов, что были среди имущества Высюка, но честно я не настолько доверял своему дальнему родственнику. Мне нужен был козырь, способный скрыть мою нечеловеческую природу, и этот медведь станет моим первым серьезным опытом.

***

Я развивался. С каждым днём работы на Высюка Двукрового, я находил что-то новое для себя, пускай жуткий мутировавший дед лишь предоставлял ресурсы да часть знаний, но сейчас медленно свежуя тушу зверя прикрытую моей слизью, я понимал, насколько продвинулся в изучении этой многогранной силы.

Сорвав с мертвого медведя шкуру, я покрыл защитной слизью её внутреннюю часть, а после используя освежёванную тушу, как источник биомассы, начал изменять материал под свои нужды. Благодаря моему колдовству клетки всё ещё оставались живыми и в полной мере поддавались изменениям. Как дикий зверь я пожирал остываюшее мясо и менял, искажал, отделял лишение куски от громадной шкуры зверя, пока спустя почти целую ночь работы шкура не начала подходить мне по форме и размеру.