Евгений молчал, его распирало от противоречий, чем воспользовался Воинов, который продолжил наступление:

– Сознательная тяга к женщинам не первой свежести чем-то напоминает отвращенную подсознательную тягу к мужчине.

– Ты опять в своем репертуаре!

– Я не знаю, какой мужчина и какая часть его тела вызвала в вас ассоциативное чувство отвращения, как кожа с багровыми прожилками по утрам на бледном лице тещи… – Воинов не успел договорить.

– Я говорил, что я тот, который не меняет своих предпочтений и вкусов, – Евгений старался говорить сдержанно, хотя соскочил с места и схватился рукой за железную штангу спинки кровати.

Воинов никак не отреагировал на перемещение собеседника, он продолжил обсуждать поведение Евгения, смотря себе под ноги, подчеркивая, что первостепенно – то, что он говорит, а тот, кому адресованы его слова – вторичен:

– Часто ощущения и эмоции неподконтрольны нам. Вы никогда не задавались вопросом, почему люди, особенно мужчины с возможностями, становятся с возрастом бисексуалами, предпочитают не женщин, а молодых людей. Это поиск новых возможностей, когда избитые фантазии уже не приносят удовлетворения, не говоря уже о женщинах, чьи половые органы уже не столь сказочно привлекательны, как в юности, на пороге половой жизни. Теперь, хоть и изредка, при виде мужчины у вас в голове будут появляться похотливые мысли, а боязнь их будет усиливать ваш страх от скрытых желаний.

– Ты не слышишь меня, я говорю…

– Можно контролировать эмоции, но не мысли и страх.

– Хочешь сказать, что в будущем меня ждет путь гомосексуалиста? – Евгений разразился истерическим хохотом.

– Не знаю, но, учитывая, что вы из тех, кто бьет себя в грудь и называет себя гомофобом, вас все сильней будет раздирать от противоречий.

– Хочешь сказать, все, кто выходит на подавление гей-парадов, и есть те, кто не уверен в себе?

– Психотерапевты называют этот признак гиперкомпенсацией, когда люди прикрывают свою несостоятельность излишней агрессией.

– Ха-ха-ха! Не смеши меня, – Евгений притворно засмеялся и сквозь смех произнес, – одна моя знакомая тоже говорит: «Лучше буду воровать, чем заниматься проституцией».

– Существует еще более точный афоризм – один человек сказал: «Лучше быть диктатором, чем голубым».

– Да, верно, точнее и не сказать.

– Хотите сказать, что лучше быть душегубом, чем…

– Да, по мне лучше так, чем быть из вашей породы, – без раздумий ответил Евгений.

– Вы готовы убить, чтобы не дать усомниться в своих желаниях…

– Я уже убил, – Евгений усмехнулся, – хотя, чтобы не усомниться, что я настоящий мужчина, мне достаточно одного – возможности обладать женщиной.

– Тогда где ваша женщина? Вы же ее потеряли, – Воинов встал, его глаза блестели.

– Я не о чувствах, я о физической возможности иметь женщину и быть желанной в ее объятиях.

– Так идите к ней и докажите свою состоятельность, пусть она в вас не разочаруется, – патетически произнес Воинов, – и не убейте ее!

– Если только настанет необходимость в этом, – Евгений самодовольно засмеялся.

Странная смесь возбужденности и чувства превосходства хлынула в Евгения, он никогда раньше не чувствовал себя настолько самоуверенно после беседы с Воиновым. Но это и было той мнимой уверенностью, о которой только что говорил Воинов. Но он не сомневался, что он мужчина! Он знал, куда и к кому поедет, какая женщина даст ему возможность ощутить себя представителем сильного пола человечества. Да, Жанна! Та самая Жанна, за горячей натурой и обаянием которой скрывалась холодная расчетливая женщина – обратная сторона Луны, несущая на Землю катаклизмы, цунами, стихийные бедствия. Он вспомнил слова Агера Агишевича, что в каждой темной истории вокруг Баумистрова всегда замешана женщина. И у Евгения не было сомнений, что Жанна и есть тот человек, который может дать ответы на накопившиеся вопросы. Он жаждал полного реванша над Воиновым, хотел уничтожить его, наказать за надменность, унизить так же, как он унижал его все последние месяцы, наводящими вопросами вскрывая порочные стороны его отношений с женщинами.

Евгений больше не задал никаких вопросов, в нем проснулась давеча утерянная гордость следователя, теперь он возжелал дойти до истины без его помощи. Но перед тем как покинуть камеру Воинова, он все же выронил:

– Я вернусь, за тобой должок.

Настал черед Жанны. По дороге к ней он сопоставил все факты, и первое, что пришло в голову, что именно она может быть организатором убийства тети из-за большого наследства. Возможно, что именно через Игоря Баумистрова, как человека с нетрадиционной ориентацией, она и вышла на Воинова.

Баумистров-старший знал, что сын причастен к преступлению, как посредник между Жанной и Воиновым, и пытался взять его под домашний арест или увезти подальше из города. Но почему убили еще двух женщин – на этот вопрос он не находил ответа. Либо, как он и предполагал раньше, уже после убийства первой и третьей жертвы Жанна через Игоря Баумистрова вышла на Воинова, чтобы тот взял на себя еще одну жертву – в лице Екатерины Баумистровой. Но тогда какой мотив был у Воинова, зачем он жестоко убил двух невинных женщин? После сегодняшнего разговора Евгений понял, что удовлетворение сексуальных помыслов не служили причиной насилий. Но тогда что? За что он убил их? Вопросов как всегда множество, а ответов ни одного.

Зазвонил телефон, высветилось имя: «Владислав Крутой». Евгений ответил. Крутой извинился за невнятную утреннюю встречу и предложил встретиться вновь, кратко описав суть. Как только Евгений услышал из его уст имя Жанны, он тут же свернул с намеченного пути. Они договорились встретиться в том же месте, что и в первой половине дня.

Они вновь поздоровались за руки, будто виделись впервые за день. В этот раз Владислав сразу перешел к делу. В отличие от утреннего свидания Евгений старался смотреть себе под нос или по сторонам на посетителей заведения.

Владислав поведал, что у него в отделе работает оперативник Рустем Юлдашев, его коллега и личный друг. Через два дня после убийства Екатерины Баумистровой Рустем рассказал Владиславу, что в день убийства находился неподалеку от места злодеяния. Он и звонил с «паленого» номера к себе на работу в Советский ОВД и на телефон Баумистровой, – с ней Рустем Юлдашев уже год как был знаком. Владислав не стал конкретизировать, в каких отношениях его друг состоял с бывшей женой Баумистрова. По ее просьбе Юлдашев согласился поздно вечером сопроводить бывшую жену олигарха на встречу в Ботанический сад с племянницей Жанной – та должна была принести какую-то запись разговора Павла Сергеевича. Племянница запросила за нее у тети сто тысяч долларов.

– Как рассказал Рустем, он стоял за кустами в шагах тридцати-сорока от Екатерины Баумистровой. Но его раскрыли, кто-то ударил его по затылку тяжелым предметом, он отключился. А когда проснулся, он нашел Екатерину уже мертвой и без сумки с деньгами, – Владислав остановился, отпил из чашки немного чая, посмотрел в задумчивые глаза Евгения, – но это не конец истории. Рустем мне все рассказал, он действительно думал прийти к вам и рассказать о своем приключении. Но тут приходит с повинной Воинов. И из-за боязни потерять работу, так как огласка произошедшего инцидента могла негативно повлиять на его судьбу, Рустем к вам так и не пришел. Но сейчас я понимаю, что надо было сделать так, как полагается в таких случаях, по инструкции, по закону. И в этом есть моя вина.