хоронили опавшие лепестки цветов персика. Приближаясь к склону горки, за которым находилась могилка для цветов, он неожиданно услышал печальный голос, в котором чувствовались нотки возмущения. Временами голос прерывался всхлипываниями, надрывавшими сердце.

Бао-юй остановился и подумал:

«Наверное, какая-нибудь служанка. Ее обидели, и она прибежала сюда выплакать свое горе».

Он прислушался и среди рыданий различил слова:

Склонились цветы, облетели цветы,

    летят, заслонив небеса.

Жалеет ли кто, что иссяк аромат,

    что их побледнела краса?

У башни весенней парящих пушинок

    кружат невесомые нити;

На полог узорный пушинок летящих

    беззвучная пала роса.

Печальная дева в покоях грустит,

    что кончится скоро весна.

Никто не рассеет пришедшей тоски,

    которою дева полна.

Мотыгу садовую в руки берет,

    выходит из спальни узорной:

Не может по этим опавшим цветам

    бродить беззаботно она.

На ивах пушинки, на вязах стручки

    спокойно струят аромат.

Какое им дело, что персик опал,

    что сливы цветы облетят?

И слива, и персик на будущий год

    украсятся снова цветами,

Но в этих покоях на будущий год

    кто будет цветению рад?

Под крышею ласточки в третью луну

    кончают постройку гнезда.

В гнезде ароматном под балкой живут,

    и что им чужая беда!

Цветы все равно расцветут через год,

    и можно их будет клевать, —

Но знайте: коль в доме не станет людей,

    обвалятся гнезда тогда.

Пройдет триста дней и еще шестьдесят,

    и сзади останется год.

То ветра кинжалы, то инея меч

    торопят круговорот.

И блеск обаянья, и прелести свежесть —

    надолго ль даются они?

Однажды с рассветом ты их не увидишь,

    их ветер, кружась, унесет.

Раскрылись цветы – их нетрудно найти,

    опали – попробуй сыскать.

Я здесь, у ступеней, цветы погребла,

    меня убивает тоска.

С мотыгой садовой, вдали от людей

    лью горькие слезы украдкой,

Кровавые пятна от льющихся слез

    остались на ветках цветка.

Не слышно кукушки в притихшем саду,

    все больше и больше темнеет.

С мотыгой садовой обратно иду

    и дверь закрываю плотнее.

Лампада ночная горит у стены,

    все люди ко сну отошли.

Холодные капли дождя за окном,

    мое одеяло не греет.

Понять не могу, отчего у меня

    страданьем душа сражена?

То жалостью вдруг проникаюсь к весне,

    то будит досаду весна.

Люблю, если быстро приходит весна,

    досадно, что скоро уходит;

Приходит она, ничего не сказав,

    уходит неслышно она.

Вчера в темноте за оградой двора

    послышалась скорбная песня —

Была, верно, песня цветочной души

    иль птичьей души мне слышна.

С цветочной душою и птичьей душою

    быть рядом никак не могу:

Неведомы птицам людские слова,

    стыдливость цветы берегут.

Иметь два крыла у себя за спиною

    сегодня хотела бы я

И вслед за цветами туда улететь,

    где дальние неба края!

Но только где неба края

    цветов погребенье

    навек бы утратила я.

Нет, лучше пусть хрупкие кости мои

    в парчовый мешок соберут

И холмиком чистой могильной землей

    укроют навеки мой прах.

Природой подарена мне чистота,

    я чистой обратно вернусь,

Еще не привыкнув валяться в грязи,

    купаться в канавах и рвах.

Сегодня пришла я над кем-то другим

    свершить похоронный обряд

И знать не могу я, когда надо мной

    такой же обряд совершат.

Сама я сегодня цветы хороню,

    и люди над этим смеются,

Но кто же меня похоронит потом,

    когда мои дни пролетят?

Взгляните – в часы уходящей весны,

    как плавно летит лепесток, —

Вот так же придет увяданье и смерть

    к румянцу весеннему щек.

Однажды с рассветом проходит весна,

    румянец со щек исчезает;

Цветок облетит и уйдет человек,

    когда – они оба не знают.

Голос то становился громче, то снижался до шепота, и в нем слышались подавленные рыдания. Та, которая плакала и скорбела, не имела ни малейшего представления, что кто-то слушает ее и потрясен до глубины души.

Если вы хотите знать, кто это пел, прочтите следующую главу.

Глава двадцать восьмая, в которой рассказывается о том, как Цзян Юй-хань в знак дружбы подарил Бао-юю пояс, присланный из страны Цяньсян, и как Бао-чай смутилась, показывая четки из благовонного дерева

Вы помните, что Дай-юй, которую накануне вечером Цин-вэнь не впустила во «двор Наслаждения розами», ошибочно заподозрила, что все было сделано с ведома Бао-юя. Поэтому на следующий день во время проводов Духа цветов она была грустна, не зная, куда излить накопившуюся в сердце печаль, а думы об уходящей весне еще более усугубляли ее и без того невыносимую тоску. Она собрала опавшие лепестки цветов и отправилась их хоронить. Но вид увядших цветов расстроил ее, она невольно всплакнула и прочла первые, пришедшие ей на память стихи.

Она и не представляла себе, что Бао-юй стоит за склоном горы. А тот, слушая, только вздыхал и кивал головой.

Но вот слуха его коснулись слова:

Сегодня пришла я над кем-то другим

    свершить похоронный обряд

И знать не могу я, когда надо мной

    такой же обряд совершат.

Однажды с рассветом проходит весна,

    румянец со щек исчезает;

Цветок облетит и умрет человек,

    когда – они оба не знают.

Бао-юй больше не мог выдержать и опустился на склон холма. Лепестки цветов, которые он держал в руках, рассыпались по земле. Он представил себе, что настанет время, когда увянет несравненная красота Дай-юй, а сама она уйдет навсегда из этого мира, и при мысли об этом острая боль пронзила его сердце. Затем он подумал, что если уйдет Дай-юй, то следом за нею должны уйти Бао-чай, Сян-лин, Си-жэнь. А где в то время будет находиться он сам, кому будут принадлежать этот сад, эти цветы, эти ивы? Он не находил ответа. Печальные мысли тянулись непрерывной чередою, одна влекла за собой другую, и Бао-юй не знал, как