через неделю Санька, захватив с собой дочь, подъехал к больнице на «Шевроле». Вика появилась на выходе с ребёнком на руках, бледная и уставшая, но счастливая. Они возвращались домой в квартиру, ставшую без неё и детей осиротевшей и холодной.

5

Адрес в Спрингфилде они нашли сразу. Добротный двухэтажный дом, облицованный окрашенными в белый цвет деревянными досками, находился в метрах двадцати от дороги за большим уже начавшим зеленеть газоном. Деревья вокруг уже покрылись свежей клейкой листвой, обещающей создать над ним к концу весны густой зелёный навес.

— Приехали, Алекс. Хорош, не правда ли, — удовлетворённо произнёс Майкл, вылезая из «Шевроле».

Санька заглушил мотор и закрыл машину. По аккуратной обложенной плитками дорожке они направились к невысокому крыльцу, на котором, увидев их из окна, появился хозяин дома. Высокий седой мужчина, опирающийся на костыль с загнутой полукругом рукояткой, пристально взглянул на Саньку. Майкл подошёл первым и протянул старику руку. Тот пожал её, продолжая посматривать на покупателя.

— Здравствуй, Вольф. Вот мы приехали, как и договорились.

— Как фамилия твоего клиента? — спросил он вместо приветствия.

— Абрамов, Алекс Абрамов.

— Еврей?

— А это имеет значение?

Хозяин скривил рот, лёгкая улыбка на лице сменилась нервной гримасой.

— Я евреям не продаю.

— В чём дело, Вольф? Какая тебе разница? Ты же просил ускорить продажу.

— Полвека назад они искалечили меня и моих друзей. Всю жизнь с палочкой хожу. Теперь они захватили и Америку. Жаль, что Гитлер не успел их всех уничтожить.

Старик повернулся и, прихрамывая, скрылся за дверью.

— Пойдём, Алекс. Я очень сожалею.

Майкл, понурив голову, поплёлся к машине, Санька в недоумении последовал за ним. Он сообразил, что задавать вопросы Колчеву, русскому человеку, бестактно. Надо бы расспросить об этом Семёна Зельцера.

— Не переживай, Алекс. У нас сегодня ещё четыре встречи. Поехали.

Санька согласно кивнул и завёл машину. Они выехали из посёлка и уже минут через пятнадцать оказались в небольшом уютном городке Саммит. Майкл, посматривая на карту, уверенно подсказывал ему путь. Небольшой дом с высокой покатой крышей открылся за поворотом.

— Подъезжай прямо к входу. Здесь, Алекс, нам будут рады.

Пожилая женщина открыла дверь и, добродушно улыбаясь, пригласила войти.

— Хелло, госпожа Смит. Я договаривался с вашим мужем.

— Его срочно вызвали на работу. Но я полностью в курсе дела. Можете на меня положиться. Пойдёмте, я покажу вам дом.

— Что вас побудило продавать его? — спросил Майкл после короткой прогулки.

— Дети уехали от нас год назад, они перебрались в Вирджинию. Там они очень хорошо зарабатывают. А мужа через месяц проводят на пенсию, — вздохнула она. — Мы очень скучаем по внукам. Сын присмотрел нам домик недалеко от них.

— Скажите, госпожа Смит, вы готовы снизить цену процентов на пять? — спросил Санька.

— Я поговорю с мужем. Позвоните нам сегодня вечером.

— Если да, завтра мы дадим наш ответ.

Им оставалось посмотреть ещё дома в Чатеме, городке Мэдисон, расположенном в десяти километрах к северо-западу, и в Нью-Провиденс. Продавцы не подвели, и им удалось увидеть все варианты за одну поездку.

Майкл посоветовал купить дом в Саммите.

— Надо думать о будущем, Алекс. У тебя двое детей. Они пойдут в детский сад, потом в школу. А в городе не нужно везти детей далеко, всё рядом, а школьный автобус привезёт их домой. Есть и много других преимуществ. Дом относительно новый, Саммит ближе к Нью-Арку и Манхеттену, у него удобный выезд на скоростное шоссе.

— Надеюсь, Смиты пойдут навстречу.

— Будем на связи, Алекс.

Санька высадил его возле конторы и продолжил путь. Ему было очень важно проверить, сколько времени потребуется ему, чтобы добраться до «Южной башни». Он был доволен результатом и остался немного поработать. Но случай с Вольфом не выходил из головы и он набрал номер Семёна. Тот ещё был у себя в институте.

— Дорогой мой, ты ещё плохо знаешь Америку, — сказал он, выслушав рассказ Саньки. — Здесь, конечно, нет государственного антисемитизма. Спасибо отцам-основателям. Но бытовой антисемитизм никуда не делся.

— Этот немец, что он имел в виду?

— В нашей стране полно всякого народа из многих стран мира. Ты, возможно, будешь в шоке, но немцев из Германии и Эльзаса больше, чем англосаксов. И когда Гитлер пришёл к власти, многие его поддержали, и возникли десятки антисемитских организаций: «Друзья новой Германии», «Серебряные рубашки», «Защитники христианской веры», «Рыцари белой камелии» и другие. Их защищала первая поправка к Конституции. Евреи были напуганы. Против нацистов выступили только еврейские гангстеры. Их не связывали правила приличия и условности закона.

— Они сами на это пошли?

— Нет, к Мееру Лански обратился Натан Перлман, судья и бывший член конгресса от республиканской партии. Он оказался единственным из руководителей общины, который призвал к решительному отпору. Перлман обещал дать деньги и предоставить юридическую помощь. Он попросил мобилизовать парней, но с одним условием — никого не убивать.

Вот они и стали избивать и разгонять сборища нацистов. Пользовались металлическими прутьями и дубинками, били беспощадно. В Нью-Арке, между прочим, немцев было очень много. Наверное, твой немец из тех, которых там поутюжили.

— Значит, они спасли Америку, оплот демократии, от нацизма. Думаю даже, если б не они, вступление Соединённых Штатов в войну оказалось бы не столь очевидным.

— Правильно мыслишь. Но Меера Лански оставили бы в покое, если б не компромат, который он получил на Гувера. Его ребятки сняли шефа ФБР во время гомосексуальных утех. Так он заимел смертельного врага. Он очень любил Израиль. Представляешь, через одиннадцать минут после провозглашения государства он перевёл на счёт страны огромную сумму. Во время войны Израиля за независимость организовал морской путь в Хайфу. По нему оружие, поставлявшееся по ленд-лизу в Россию и в конце войны возвращавшееся обратно в порты Нью-Йорка и Нью-Арка, перевозилось в Палестину. Он происходил из семьи религиозных евреев. Поэтому, когда в Лас-Вегасе открылось казино, он начал переводить в Израиль десятую часть прибылей.

— Похоже, он был сионистом.

— Ещё каким! В семидесятом году он репатриировался, и в день прибытия его пригласила на аудиенцию Голда Меир. Она с ним очень дружила. Что тогда делает Гувер? Он оказывает сильнейшее давление и вынуждает Израиль отослать его обратно. Лански вынужден уехать сам, но ни одна страна его не принимает, страны-сателлиты не хотят портить с ФБР отношения. Его крадут и доставляют в Америку. И что же? Судили за неуплату налогов и суд его оправдал. Он уехал в Майами на своё ранчо, где умер своей смертью в возрасте восьмидесяти лет в восемьдесят третьем году.

— Достойнейший человек. Его жизнь — потрясающая тема для романа. Спасибо,