«Аэрофлоте», вследствие чего герой также использует нецензурную лексику (хотя и в скрытом виде): «Когда начальник мой Е.В.Изотэь…» (АР-7-108), «Хотя бы сплюнул: всё же люди — братья. / Стоит под Леонидом Ильичем / И хоть бы хны, а я для предприятья / Ну, хоть куда, хоть как и хоть на чем» (АР-7-126). Поэтому чиновников не волнует то, что происходит со страной: «Да, я осилить мог бы тонны груза! / Но, видимо, не стоило таскать — / Мою страну, как тот дырявый кузов, / Везет шофер, которому плевать» («Напрасно я лицо свое разбил…», 1976)6-3-3.

Сравним еще в «Песне понедельника» (1968), написанной для спектакля Театра сатиры «Последний парад», где также говорится о психологии чиновников: «И наплевать — шум ли кругом, треск ли! / Мне б усидеть лишь на таком кресле!». А образ дырявого кузова как олицетворения всей страны перейдет в песню «Летела жизнь» (1978): «Мы ехали в плохом автомобиле / И вылетали с выхлопом в трубу» (АР-3190). В этой же песне лирический герой признаётся: «Любил друзей, гостей и анашу»,

— как уже было в «Формулировке» (1964): «Покуришь план, пойдешь на баи / И щиплешь пассажиров». Кроме того, в этих двух песнях герой предстает в образе блатного: «При чем тут нож, при чем грабеж? / Меняй формулировку!» = «Теперь чуть что чего

— за нож хватаюсь, / Которого, по счастью, не ношу». И хотя он любит драться: «Потом за грудь кого-нибудь — и “делаешь Варшаву”» = «Я встал горой за горцев, чье-то горло теребя», — говорит о своем воспитании: «Неправда, я привык с людьми / Культурно обходиться» /1; 408/ = «Учился я любить гостей и близких, / Других же хоть разбей параличом» (АР-3-188); и о бездомности: «Прошел детдом, тюрьму, приют» /1; 117/ = «Я сам с детдома, я вообще подкидыш» (АР-3-188).

Неслучайное и сходство «Марша футбольной команды “Медведей”» с «Балладой короткой шее», поскольку в обоих случаях речь идет о представителях власти, устилающих свой путь трупами: «Вперед, к победе! Соперники растоптаны и жалки <…> Не унывают смелые “Медведи”» = «Победивший брови не насупит: / Под ногами — вон их сколько! — тел». Этой же теме посвящен «Королевский крохей» (все песни — 1973): «Девиз в этих матчах: / “Круши, не жалей / Того, кто не любит крохей!”» (АР-1-168), «Кроши веселей» (АР-1-170) («Вперед, к победе» = «Победивший»; «не унывают» = «брови не насупит» = «веселей»; «соперники растоптаны» = «под ногами

— вон их сколько! — тел» = «круши, не жалей»).

Что же касается песни «После чемпионата мира по футболу — разговор с женой», то в ней герой-рассказчик, вернувшись с чемпионата мира, рассказывает своей жене о прошедших событиях (ср. с авторским комментарием: «Вот послушайте, я написал про футбол, про первенство мира, и там, значит, как возвращается наш футболист с первенства мира и своей жене Зине он рассказывает: “Ну, что ж, Пеле, как Пеле…”»[851]), а в «Песне про правого инсайда» (1968) герой собирался расправиться с инсайдом: «Нет свистка. Я его подкую, так и знай! / Пусть меня не заявят на первенство мира». Кстати, в этой песне имеется еще несколько мотивов, которые получили развитие в песне «После чемпионата мира по футболу…»: «Мне плевать, что судья меня выгонит с поля» /2; 434/ = «Я бегу за мечом, мне судья нипочем» /2; 541/; «И инсайд беспрепятственно наших калечит!» /2; 433/ = «Вон игрок на земле — / Аж трибуна охнула! / А у Пеле на челе / Ничего не ёкнуло» /2; 542/.

В ранней песне герой вынужден пассивно наблюдать за этим беспределом: «Почему я сижу на скамье запасных…»/2; 434/, - а в поздней он скажет после своего вовзращения с чемпионата: «Я сижу на нуле» /2; 275/. Между тем в «Песне про правого инсайда» героя все же выпустили на поле, и на его появление трибуны отреагировали свистом, как и во второй песне: «Пусть народ на трибунах свистит неприятно» /2; 434/ = «Противнику — болельщики подспорье» /2; 542/.

Вообще же по своей структуре песня «После чемпионата мира по футболу…» предвосхищает «Диалог у телевизора». В обоих произведениях лирический герой разговаривает со своей женой, причем повторяется даже имя последней: «Что ж, Пеле как Пеле, — / Объясняю Зине я» = «Ты, Зин, на грубость нарываешься». Об этой и других параллелях уже говорилось при анализе «Письма из Москвы в деревню».

***

Следующее стихотворение, которое мы рассмотрим, написано параллельно с «Песенкой про метателя молота» (1968): «Два пижона из “Креста и полумесяца” / И еще один из “Дейли телеграф” / Передали ахинею с околесицей, / Обзывая меня “Русский Голиаф”. / Два приятеля моих — копьеметатели — / И еще один товарищ-дискобол — / Показали неплохие показатели… / Я в гостинице позвал их в нижний холл. / И сказал я им: “Товарищи, внимание! / Взявши в руки копья, диски всех систем, / При ме-таньи культивируйте желание / Позакидывать их к черту насовсем!”» /2; 143/.

Что же указывает здесь на наличие подтекста?

Во-первых, повторение конструкции «Два пижона… и еще один» в карточном стихотворении «Говорили игроки…» (1975), посвященном как будто бы игре в покер: «Два пройдохи — плут и жох — / И проныра, их дружок, / Перестраховались, / Не оставят ни копья — / От других, таких, как я, / Перья оставались» /5; 609/ (об этой же игре шла речь в «Невидимке» и в песне «Подумаешь — с женой не очень ладно!»: «Сижу, а мой партнер подряд играет “мизера”», «Плевать — партнер по покеру дал дуба!»).

Если в «Песенке про метателя молота» герой говорит: «Эх, жаль, что я мечу икру в Италии» (а в «Нет меня — я покинул Расею!» он скажет: «Я теперь свои семечки сею / На чужих Елисейских полях»), то в «Говорили игроки…» читаем: «Банчик — красная икра, / И мечу я весело: / В этот раз моя игра / Вашу перевесила!». Кроме того, если «два пижона из “Креста и полумесяца” / И еще один из “Дейли телеграф” / Передали ахинею с околесицей», то и в «Говорили игроки…» возникнет похожая ситуация: «Мне маститые юнцы, / Тоже, в общем, молодцы, / Передали слухи, / Чтоб я слушался старух, / Этих самых старых шлюх, — / Шлюхи всё же шлюхи» /5; 611/.

И во-вторых — тот факт, что газеты с названием «Крест и полумесяц» не существует в природе. Однако если нарисовать крест и полумесяц рядом, то